Фехтовальщица - [154]

– Нужно уничтожить одежду Ренуара.

– Да, госпожа, я спрятала ее в сарае и сожгу на рассвете. Про лошадь скажу, что приблудилась.

– Только сбрую тоже сожги – там знаки Бастилии.

Новая одежда

«Это Монрей, – как только проснулась, стала думать фехтовальщица. – Это он позволил сбежать. Зачем? Ведь, если бы мне вынесли смертный приговор, он бы мог выиграть… Или это я сама сорвалась с крючка, пока он зазевался?»

В окно светило солнце, и день был похож на летний. С улицы доносились людские голоса, шум проезжающих экипажей, лай собак и крики разносчиков. Шарлотты в комнате не было. Ее голос слышался на первом этаже, где она отчитывала какую-то нерасторопную Лизи.

– Но я не могу работать в зале и на кухне, Шарлотта! – пискляво возражала Лизи. – Возьми еще кого-нибудь!

– Помолчи! Мне лучше знать, что делать!

Запахло жареным мясом, но вместе с желанием поесть к горлу в очередной раз подкатила легкая тошнота. «Что же это? – поморщилась Женька. – Может быть, я больна или отравилась этой тюремной едой?»

Фехтовальщица оставалась в комнате, не рискуя высовываться и показываться здешним обитателям. Скоро хозяйка «Божьей птички» сама поднялась наверх и принесла на завтрак то самое жареное мясо, от запаха которого Женьку продолжало подташнивать. Она пожаловалась на свои ощущения Шарлотте.

– Может быть, мясо несвежее?

Шарлотта пристально посмотрела на девушку и присела рядом.

– А вы… вы не беременны, госпожа? – спросила она.

– … То есть… что ты сказала? – несколько оторопела от этого, вполне естественного предположения, фехтовальщица.

– Беременны. Вы ведь замужем. У вас больше ничего не болит?

– Грудь немного.

– Ну вот! – даже обрадовалась Шарлотта.

– Что «ну вот»?.. Какое сегодня число?

– Двадцатое ноября.

Женька сделала в уме нехитрые подсчеты, вспомнила, что ее нижние юбки уже довольно долго не нуждаются в стирке, потом растерянно посмотрела на Шарлотту и пробормотала:

– Да… наверное, я беременна…

– Тогда вам нужно дождаться приезда мужа, госпожа.

– Мужа?.. Не знаю. Я, быть может, уже не нужна ему, – вспомнив беседу с королем, сказала фехтовальщица.

– Как не нужна? У вас будет его ребенок! Вы же не служанка какая-нибудь!

– В глазах правосудия я преступница.

– Но не в глазах вашего мужа! Ради своего ребенка он должен помочь вам!

– Как мне его дождаться? Я не могу находиться у тебя постоянно. Если меня будут искать и сыщик окажется умным, он когда-нибудь доберется и сюда.

– Ничего, я помогу. Вот что я тут надумала – вам надо поискать небольшую квартиру где-нибудь в предместье и там спрятаться до приезда вашего мужа. Я сама этим займусь и думаю, что через пару дней вы уже сможете туда перебраться.

– А сейчас?

– А сейчас?.. Сейчас вы будете… – Шарлотта задумалась. – Вы будете деревенской сиротой Жанин, которая пришла в город искать работу и заблудилась. Я вас приютила и пристроила на кухню. Вы можете делать вид, что работаете, а сами просто будете находиться там. Вас никто не увидит. Я дам вам чепец, чтобы спрятать короткие волосы, и фартук. В залу выходить не будете. Там работает Лизи.

Женька не только согласилась, а даже обрадовалась. Образ, предложенный Шарлоттой, позволял, как скрываться, так и оставаться относительно свободной. Она даже поверила, что в новой одежде начнет какую-то другую, более простую и мирную жизнь. Она думала об этом искренне, но боевой кинжал Ренуара продолжал лежать у нее под подушкой.

– Теперь Матье и Ксавье, – сказала фехтовальщица. – Зови их.

Присутствие в «Божьей птичке» сбежавшей узницы Бастилии, как повара, так и мальчика, конечно, не на шутку потрясло и взволновало. Мальчик пришел в себя первым и сразу встал на сторону фехтовальщицы. Он, как и все мальчишки, принимающие силу в любых ее обличиях, посчитал за великий почет стать участником жизни своей любимой героини, будь она даже самим дьяволом. Матье сначала слегка растерялся, но он тоже помнил о помощи девушки их тонущему заведению, сочувствовал ее положению, поэтому, несмотря на понятные сомнения и обывательский испуг, с готовностью согласился помалкивать.

Шарлотта окончательно отдала Женьке свою комнатку, сказав, что перейдет жить к Матье.

– Ты его любишь или так? – спросила фехтовальщица.

– Любовь – это ваши господские штучки, сударыня, а Матье… Да, он ласковый, но главное, дело знает. Я ведь тоже жду ребенка, госпожа.

– Да?.. И давно?

– Третий месяц пошел. Мы пожениться хотим, но батюшка благословения не дает.

– Почему?

– Все хочет «Ладью» к своим рукам прибрать. Фофан ведь не женат еще.

– А про ребенка твой батюшка знает?

– Знает, поэтому и торопит, пока живот еще не вырос. Говорит, Фофан в этом деле профан, ничего не поймет, а ты станешь хозяйкой большой гостиницы, а не какой-то «Божьей птички».

– Он, значит, признал, что ты можешь быть хозяйкой?

– Вроде признал, но все одно, не слишком доволен.

– Тогда выходи замуж за Матье. Зачем тебе благословение? Я ведь тоже не послушалась, видишь?

– Вижу. Теперь вас преследует полиция, госпожа.

– Меня преследуют за другое.

– Это вы так думаете. Завтра я схожу к крестной. Она поможет найти комнату в предместье.

Шарлотта замаскировала короткие волосы фехтовальщицы чепцом, проводила ее на кухню, а сама ушла к своей крестной хлопотать о новом жилье для своей опасной гостьи.