Фехтовальщица - [150]
В Бастилии ей развязали руки, вернули в камеру и оставили одну думать над тем, что произошло. Женька прекрасно понимала, что произошло нечто непоправимое, как в тот день, когда к де Санду ввалился с окровавленным де Зенкуром бедняга д’Ангре, и что опять в этом страшном «нечто» одну из главных ролей сыграла она сама.
Чтобы не думать об этом, фехтовальщица целый день заставляла себя двигаться от занятия к занятию, которые могла найти в камере – то она составляла из ниток дикие узоры в пяльцах, то отжималась от края кровати, то считала шаги охранников… К вечеру Женька не выдержала, упала на кровать и заплакала. В своем отчаянии девушка уже была близка даже к тому, чтобы оборвать те невидимые нити, на которых сейчас раскачивалась ее трудная фехтовальная жизнь. Она вскочила, схватила ножнички и стала думать, как быстрее и вернее вспороть кожу на запястье, но тускло блеснувший в свете луны металл напомнил ей о другом лезвии. «Нет, это поражение!.. Позорное поражение! – остановилась фехтовальщица. – Это не моя смерть… Погодите, профессор, мы еще поборемся!»
Женька потрогала концы ножниц, которые не догадался забрать у нее при обыске де Брук, и прикинула на глаз их длину. «Вряд ли они достанут до сердца, а вот горло… – прищурилась, будто прицелилась, она. – Не профессионально, господин де Брук… не профессионально…» Девушка удовлетворенно улыбнулась и спрятала это маленькое оружие за корсаж. После этого она успокоилась, завернулась в одеяло и попыталась уснуть. День выдался мучительный, и ей это удалось.
12 часть. Решение о реконструкции
Утром фехтовальщицу разбудил де Брук. Он велел встать и следовать за ним.
– Куда?
– В другую камеру.
– Почему в другую?
– Приказ короля. У вас будут новые условия.
Женька хотела забрать с собой одеяло де Монжа, но де Брук приказал оставить его на месте, как и футляр с вышивкой, который принес ей Дервиль.
– Почему? – не поняла девушка.
– Приказ короля, – сухо повторил офицер. – Выходите, иначе вас выведут силой.
На этот раз Женьку не обыскивали. Она взяла плащ и направилась за де Бруком, невольно прикоснувшись пальцами к корсажу, за которым были спрятаны ножницы.
Новая камера находилась тремя этажами ниже. В ней были только грубый деревянный топчан с набросанной сверху соломой и помятое ведро для надобностей.
– За попытку побега вы будете содержаться здесь, – не без удовольствия сообщил девушке де Брук.
– Мне нужна вода и салфетки.
– Вы будете довольствоваться только тем, что здесь есть.
– Меня не будут даже кормить?
– Только два раза в день – в двенадцать дня и в шесть вечера.
Женька больше ничего не спрашивала, ожидая, что де Брук уйдет, но он продолжал стоять напротив и смотрел на нее с откровенной насмешкой победителя.
– Что еще, сударь?
– Вы разве не желаете спросить о господине Дервиле, сударыня?
– А что господин Дервиль?
– Он будет казнен завтра в пять утра во дворе Бастилии. Это как раз под окошком вашей камеры, – сказал, словно выстрелил в упор, довольный офицер и ушел.
Фехтовальщица упала на топчан и сжала ладонями виски. Она понимала, что уже не в силах изменить что-либо, и только попытка вжиться в новые условия существования спасала ее от близкого к безумию отчаяния.
После полуденной похлебки, – а это был китовый суп, которым обычно питались бедняки, – у девушки разболелся живот и через полчаса ее вырвало. Она попросила солдата, что дежурил за дверями, принести воды, но на ее призыв никто не откликнулся. На ужин был кусок черного хлеба и вода. Чтобы хоть как-то поддерживать человеческий облик, она разорвала на салфетки одну из нижних юбок.
К ночи в камере откуда-то появилась крыса, и девушка, оглушив ее туфлей, добила ножницами и выбросила мерзкий труп в узкое окно. После этого она долго не могла заснуть, но не столько из-за крысы, сколько из-за холода. Только под утро, набросав на себя всю имеющуюся в камере солому, Женька впала в некоторое забытье, но там ее, словно всепроникающий острый зонд, тут же достала длинная барабанная дробь.
Дробь доносилась с тюремного двора… Фехтовальщица замерла. Глаза ее оставались закрытыми, будто она изо всех сил старалась убедить себя, что спит. Время и пространство, замкнутое бесконечной цепью барабанных ударов, сузилось до предела…
В дверях заскрежетал ключ. В камеру вошел де Брук и что-то сказал, но девушка смотрела на него как на видение и не слышала ни одного слова. Барабанная дробь давно кончилась, – она продолжала звучать только в ее ушах.
– Вы слышите меня, сударыня? – спросил офицер и улыбнулся так, что Женьке очень захотелось плюнуть в его картонное лицо.
– Что я должна слышать?
– Я пришел узнать, как вы провели ночь на новом месте?
– Не врите! Вашему лицу забота о ближнем не идет. Я не хочу говорить с вами. Уходите.
– Да, я знаю, что вы предпочли бы беседовать с господином Дервилем, но вряд ли теперь он сможет даже улыбнуться.
– Он… казнен?
– Полчаса назад. Вы разве не слышали барабанного боя? Бедняга Дервиль висит в тюремном дворе на той самой веревке, которую я нашел в его комнате. Он будет висеть так до вечера в назидание всем тем, кто еще осмелится вам помочь. Если бы вы могли видеть, какую презабавную гримасу он строит окружающим!
«Слово «орхидея» традиционно связано в наших представлениях с экзотикой, дебрями тропического леса, «где так много диких обезьян». Там стоит жара, льют тропические ливни… Там растут необычные, экзотические цветы, совсем не похожие на то, к чему мы привыкли в наших садах и комнатах. Чтобы вырастить их, нужна специальная теплица с искусственным климатом…Эти представления и правильны и неправильны одновременно. Конечно, воссоздать в условиях квартиры (да и комнатной теплицы) климат гилеи – дождевого тропического леса – невозможно.
Не хватает впечатлений дома? Тогда приюти на ночь незнакомца! Мало? Ты забыла о законе подлости! Теперь, спасая свою жизнь, отправляйся прямиком в другой мир. Посмотрим, как тебе такая сказочка… Да, и не забудь расписаться в получении демона со своими тараканами в голове и мешком неприятностей за спиной, да дракона с довеском в виде невесты. Раз плюнуть? Все еще не успокоилась, а пятая точка просит приключений? Тогда тебе в нагрузку магистра, который то ли обучать собрался, а то ли соблазнять. Теперь уж точно не заскучаешь!
Легко быть дочерью правящего. Одной рукой ты повелеваешь, а другой наказываешь. Но что делать, если в одно мгновение исчезает все к чему ты привыкла с детства? Мой мир был сожжен дотла за одну ночь, бесследно исчезли семья, подданные и прислужницы, и теперь мне самой нужно будет встать на ноги. Но этот мир оказался неправильным, вместо должного поклонения и уважения я встречаю ненависть и отвращение, а подданные предпочитают бежать в земли врага. Да и я сама заглядываюсь на одного горного василиска. Как восстановить собственный статус, вернуть мир на свои земли, и при этом по возможности не потерять разум?
В далеком будущем человечество поработили твари из космоса, которые питаются жизнью на Земле. Мир разделен на Свалку - умирающую цивилизацию, и Зоосад - искусственно созданный питомник для поддержания жизни особенно ценных для колонизаторов людей. Инопланетные существа, никогда не знавшие творения, впечатлены человеческой способностью создавать произведения искусства и распространять «эффект жизни» на неживое. Художники, поэты, музыканты и скульпторы живут в Зоосаду, где их единственное предназначение — претворять в жизнь свои идеи и создавать красоту.
Жила-была девочка Мари, у неё были папа и сестра. Обычная такая домашняя девочка из старшей школы.И узнала Мари, что она — особенная, что она — маг. И не только она, а тысячи и тысячи других людей. Но почему же именно на неё возлагают надежды, которые так сложно оправдать, когда тебе всего семнадцать?