Федор Толстой Американец - [3]

На «Надежде» находились: командир Иван Крузенштерн, 52 человека команды, естествоиспытатели Тилезиус и Лансдорф, астроном Горнер, живописец Степан Курляндцев, доктор Бринкен, приказчик американской компании Ф. Шемелин, посланник для заключения торгового договора с Японией камергер Николай Петрович Резанов и при нем «молодые благовоспитанные особы в качестве кавалеров посольства»: майор свиты Ермолай Фридериций, гвардии поручик граф Ф. И. Толстой, Надворный советник Ф. Нос, а также сержант артиллерии Алексей Раевский и кадеты Сухопутного кадетского корпуса Отто и Мориц Коцебу.

Из этого списка видно, что по иронии судьбы Ф. И. Толстой фигурировал в экспедиции в качестве «молодой благовоспитанной особы».

На «Неве» находились: командир капитан-лейтенант Юрий Лисянский, команда в 45 человек, доктор, иеромонах Гедеон и приказчик американской компании Коробицын. Кроме того, на корабли были взяты несколько японцев из Иркутска, потерпевших крушение у русских берегов, с тем, чтобы их высадить в Японии.

«Надежда» и «Нева» отплыли из Кронштадта 7 августа 1803 года по новому стилю. Они останавливались в Копенгагене, в Фальмуте и в Санта-Круце у одного из Канарских островов. Крузенштерн отметил нищету, разврат и вороватость населения Санта-Круца, произвол губернатора и средневековые приемы еще действовавшей там инквизиции.

14 ноября в первый раз русский флаг вступил в Южное полушарие. При прохождении через экватор матрос Павел Курганов изображал Нептуна с трезубцем, но настоящего празднования не было: Крузенштерн боялся, что команда выйдет из повиновения.

Следующая стоянка была между островом Св. Екатерины и берегом Бразилии, в виду города Ностера-Сенеро-дель-Дестеро. Здесь семь недель простояли на якоре; делали новую грот-мачту для «Невы» и готовились к трудному переходу вокруг Южной Америки; здесь, по каким-то политическим соображениям, Крузенштерн никого не пускал на берег.

2 февраля 1804 года отплыли. Проходя мимо Патагонии, встретили более 20 китов, и так близко, что Крузенштерн опасался, как бы киты не попали под корабль и не опрокинули его. 3 марта благополучно обогнули мыс Горн.

24 марта «Надежда» потеряла из вида «Неву», а 7 мая кинула якорь у Нука-Гивы, самого большого острова Вашингтоновского архипелага, в настоящее время более известного под названием Маркизских островов.

Несколько сот голых островитян вплавь окружили «Надежду», предлагая кокосы, плоды хлебного дерева, бананы и т. п. Вслед за ними подплыл англичанин, на котором так же, как и на туземцах, кроме пояса, никакой одежды не было. Он был женат на туземке и уже 7 лет жил на острове. Через него, как толмача, началась оживленная меновая торговля; туземцы были особенно падки на изделия из металлов.

Затем на корабль прибыл сам король Нука-Гивы Танега Кеттонове, человек лет 45-ти, темнокожий, сильный и благообразный. На нем также ничего, кроме пояса, не было, но он был татуирован с головы до ног. Федор Иванович забавлялся тем, что заставлял короля исполнять должность собаки: поплюет на щепку, закинет в море и крикнет: пиль, апорт! Король плавал за щепкой, схватывал ее зубами и преподносил Толстому[5].

В один из следующих дней более ста женщин стали плавать вокруг корабля и, пишет Крузенштерн, «употребляли все искусства, как настоящие в том мастерицы, к обнаружению намерения их посещения». Крузенштерн пустил их на два дня на корабль. Очевидно, Федор Иванович не преминул воспользоваться их визитом. Как потом оказалось, эти женщины были посланы их отцами и мужьями для того, чтобы приобрести куски железа, материи и т. д.

Крузенштерн на катере отправился на остров и отдал визит королю. Его встретил дядя короля, старик лет 75-ти, но сильный и здоровый. Он его повел на участок земли, отведенный королю, куда толпа любопытных туземцев, следовавших за европейцами, не посмела войти; этот участок был заповедный — табу. Король был гостеприимен, а дочь его красива даже с европейской точки зрения.

На острове оказалась некоторого рода культура: огороды, шелковичные деревья, банановые пальмы, та-ро, леса кокосовых и хлебных дерев. Тем не менее нукагивцы не были людоедами. Они постоянно воевали с соседними островитянами и съедали убитых и пленных. Естествоиспытатель Тилезиус записал слова и музыку одной песни нукагивцев, воспевающую печаль родственников съеденного мужчины. Эта песня пелась на хроматическом glissando вверх и вниз в пределах малой терции. В сущности это был мрачный вой, а не песня.

В продолжение всей стоянки «Надежды» у острова один нукагивец находил для себя много работы на корабле. Почти каждый из корабельных служителей приглашал его сделать какой-либо узор на своем теле. Тогда же, вероятно, был татуирован и Федор Иванович.

На Нука-Гиве, кроме англичанина, жил также уже несколько лет один француз; он враждовал с англичанином и, по словам Крузенштерна, совсем одичал. Он даже охотился на врагов той общины туземцев, среди которых жил, но уверял Крузенштерна, что сам не ел человеческого мяса. Этот «дикой француз», как его называет Крузенштерн, захотел вернуться на родину и был взят на борт «Надежды» с тем, чтобы его высадить в Камчатке.