Федин - [13]
Впрочем, не совсем точно сказано, будто о существовании понятия, вернее, рода деятельности, благодаря которому внутренний хаос выстраивается в гармонию, он не знал вовсе. Знал, конечно! И слово было с малолетства известно. Ли-те-ра-ту-ра. Только не знал еще, что она-то и может стать для него опорой в жизни. Не знал, что литература — его призвание. И муки этого незнания переживал.
Несколько обстоятельств способствовали последующему открытию. В особенности самостоятельное чтение и занятия словесностью в училище.
Нравственно-литературным потрясением, которое сразу многое прояснило, стало для Кости чтение романа «Идиот», а затем и других книг Достоевского. «Как возникает в человеке убеждение, что он призван к делу искусства? Как осознается призвание? — в зрелую пору задавался вопросом Федин и отвечал: — В ранние годы… я прочитал „Героя нашего времени“. Я знал и другие книги. Но эта была необычным переживанием. После нее жизнь приобрела некоторое общее содержание. Ко всему, чем разрозненно наполнялся день, прибавилось отдаленное и слитное нечто… Книга оказалась миром очарований, пока не пришло потрясение: это был „Идиот“ и за ним — весь Достоевский… Мне стало ясно, что моя жизнь может быть осмыслена только тогда, если я стану писать. Развитие шло, конечно, гораздо хитросплетеннее, потому что я покорялся не только образцам литературы. Театр и живопись спорили в моей бедной душе. Но книги восторжествовали»… Проясняться это стало из романа «Идиот»…
Тончайшее ощущение всех непримиримых противоречий, темных глубин и тайников человеческой натуры и, несмотря ни на что, подвижническое служение людям, с верой в торжество добрых дел, талант сострадания и подвиг самоотвержения во имя людского единения и братства, готовность жертвовать собой для счастья ближних — нравственная программа романа «Идиот» — создана была словно специально для Кости. Она сгущенно выражала то, к чему давно внутренне тяготел, чего искал юноша.
Нет, он не хотел больше быть разочарованным Печориным! Князь Мышкин — этот великий человеколюбец, — вот кто восхищал, дарил веру, звал к подражанию. В жизни был смысл, жить стоило! Многое теперь вставало на свое место, обретало ясность: как увязаны «истина», «добро» и «красота», как сочетаются «цель», «идеал» и «польза»… В его власти было найти себе поприще, чтобы посильно облагораживать и переустраивать мир. Этим поприщем было искусство.
Впоследствии, раздумывая над тем, почему он предпочел литературу, а не избрал, скажем, музыку, живопись или актерство, к чему тяготел тоже, Федин отмечал роль примера, жизненной среды в момент, когда будущим художником совершается выбор. На том этапе его биографии значение имела литературная атмосфера в Козловском училище. «Я многим обязан… словесникам, — писал Федин, — как тогда называли преподавателей русской литературы. Классные занятия выходили за рамки программ, — мы читали сборники „Знания“ (издававшиеся по инициативе и при участии А.М. Горького. — Ю.О.), писали сочинения о русских „модернистах“, об Ибсене, и это открывало нам взгляд на литерутуру как на цепь меняющихся в борьбе живых явлений, а не схоластический школьный „предмет“.
Сохранилось одно из таких сочинений Федина — „О современной русской литературе“. Написано оно уже в выпускном классе, датировано 28 марта 1911 года. На полях учительские пометки и выставленная в конце оценка: 5 — (пятерка с минусом; минус, очевидно, — за две орфографические ошибки).
С привлечением разнообразных литературных фактов Костя разбирает современные формалистическо-декадентские течения, отдавая предпочтение и симпатии в первую очередь реалистической классике. Сочинение ничем не походит на обычную школярскую компиляцию, в которой всегда угадываются нотки невольного закулисного диктанта учителя. Написано оно свободно, смело, вольно, если не сказать — дерзко, насыщено неожиданными сопоставлениями, параллелями и ассоциациями, почерпнутыми из текущего литературного процесса (Арцыбашев, Гиппиус, Бальмонт и др.), которые не вычитаешь в учебных пособиях и не воспроизведешь с чужого голоса. Да и показательно уже своим многостраничным объемом. По существу, перед нами первая литературно-критическая статья девятнадцатилетнего Федина.
В сочинении верно указана одна из главных причин происхождения декадентства — „духовная неудовлетворенность“ в обществе, отсутствие в нем подлинного движения и прогресса. „Прогресс, хотя бы маленький, необходим, — пишет Федин. — Но раз его нет как естественного начала существования, невольно приходится создавать искусственное движение и придавать ему всевозможные формы“.
Так возникают в литературе формалистичееко-декадентские искания, где нравственный произвол влечет за собой и произвол словесно-художественный. Автор выступает против крайнего формотворчества, словесной зауми, доходящих до „фиолетовых звуков“ и „черного голоса“, его не устраивает фольклорное стилизаторство, когда нет главного — „этика отсутствует“.
