Федералист - [3]

Ну, это понятно, все с интересом ждут последствий. Спустить — недолго дождаться повторения уже в серьезных масштабах. Тем более что смерть простить нельзя, и дело даже не в личности и ее близости ко мне. Преступление есть, за злодеяние кто-то должен ответить. И желательно конкретный, хотя придется разбираться всерьез.

— Дядя Ричард, — позвал детский голос, стоило шагнуть через порог.

— Хенрик? — обернувшись, удивился. Он даже не один, а с сестрой. Обычно мальчишки не любят таскаться с младшими. Ему уже седьмой, такой степенный мужичок, ей всего третий — совсем ребенок. — Вы почему здесь стоите?

— Это правда, — очень серьезно спросила девочка, — что отец ушел навсегда к боженьке?

— Ага, — замявшись, подтвердил. — Но ему там будет хорошо. Грехов на нем особых нет, прощение непременно получит и будет восседать в раю, вкушая… Ну все, что положено хорошим людям.

Взгляд у Хенрика определенно скептический. В отличие от сестры, он достаточно соображает, чтобы сознавать свое и матери двусмысленное положение и не всегда приятное поведение Глэна с подчиненными.

— А чего мама тогда так кричит? — очень логично спросила Полин.

Дура потому что, чуть не сорвалось с языка.

— Иногда поплакать полезно, для облегчения души. Вы идите к себе, я ее успокою и потом зайду.

— Обещаешь?

— Слово.

Вошел в комнату, где лежал на столе странно маленький человек, накрытый простыней. Приподнял ее, заглянув в лицо. Признать было достаточно сложно. Били всерьез, изувечив до жути. Выживи — наверняка остался бы скособоченным уродом на всю оставшуюся жизнь. Накрыл опять, оглядевшись.

В углу помещения в рядок торчали Глэновы рабы в количестве пяти штук — от кухарки до мальчика-прислуги, — изображая скорбь. Уж кого-кого, а хозяина они не любили. Тот лично никого не бил, зато запросто мог послать на порку за малейшую провинность. Я, в отличие от него, никогда не забывал прошлого и не любил унижать людей или издеваться без веской причины.

Положил руку на плечо Жанет, отчего она вздрогнула. Увлекшись завываниями, не заметила моего появления.

— Вот, — сказала она, показывая на покойника беспомощно. — И что теперь мне делать?

Жить дальше — правильный ответ. Но вслух я сказал другое:

— Ты пугаешь детей своими криками. Прекращай.

Она поспешно кивнула. С самого знакомства усвоила мое высокое положение по отношению к мужу и реагировала на любые слова, воспринимая в качестве прямого указания.

— Послать за священником, договориться насчет похорон, обмыть, переодеть, потом зайдешь к детям.

— Да, конечно.

В глазах появилась осмысленность. Появилась определенная цель. Нет, совсем дурой она не была, пусть и не блистала. Практичная нормальная баба без особых запросов. Просто растерялась, когда внезапно завершилась приятная налаженная жизнь.

Мадам поднялась с колен, определенно с усилием, пришлось подать руку. Посмотрела на слуг и принялась четко отдавать распоряжения. Подождал слегка, убедился в правильном исполнении приказа и вышел за дверь. В ближайшее время мое присутствие здесь не требовалось. А вот на улице — безусловно.

Как и ожидалось, двор был уже полон народу. На крыльцо не залезли только потому, что парни Гоша сдерживали своим видом. У них на лбу написана готовность драться и стрелять. А это не бунт. Так, мелочь. На кровь идти не собираются. Сбежались на зрелище. За воротами тоже черно от собравшегося люда.

— Вы все меня знаете, — бросил я в их лица, не особо напрягая глотку. С моим появлением пала тишина и слышно было достаточно далеко. — Кто виноват, а кто мимо проходил, разберусь обстоятельно. За смертоубийство отвечать придется непременно. Не стоит рассчитывать на снисхождение и оправдываться. Каждый отвечает за свои деяния лично.

— Сбегут, — еле слышно прошептал Гош.

В основном за тем и сказано. Вешать десятки участвовавших, а Билл определенно высказался про толпу, глупо. Выделить зачинщиков — еще та морока. А так сразу видно наиболее глупых и говорливых. И наверняка найдутся наушники, выслуживающиеся. Все в подробностях доложат.

— Вы все прекрасно помните, — продолжил я, — какими прибыли в Новый Свет и как живут кабальные слуги в других местах. Видимо, зря я вместо навечного превращения в рабов за кормежку строил дома, приглашал лекарок в больницу…

Каждый из работающих здесь платил за медицинское обслуживание сущую мелочь с головы, еще столько же я докладывал отдельно или выплачивал за сервентов целиком. На заводе и мануфактурах их довольно много. Вот рабов практически не имелось, как и на шахтах. Тут требовались добросовестные люди, а не из джунглей. Тех надо заставлять и обучать, а эти и сами готовы ломаться, чтобы заработать лишнее, перевыполнив урок.

В целом плата за услуги получалась немалая. Общая сумма шла на содержание специального здания, закупку лекарств, и остальное выплачивалось бегинкам, которые были обязаны принимать больных круглые сутки. На самом деле бывало по-разному. Когда пусто, иногда густо. Стариков и с тяжелыми заболеваниями почти не было. Мои люди за редчайшим исключением переплыли в набитых до отказа трюмах океан. В духоте и вони, с паршивым питанием. Правда, и раньше они не особо жировали, иначе не вербовались бы. Выживали в дороге молодые и сильные. Теперь у многих появились дети, и они тоже включались в общий договор.