ФБР. Правдивая история - [150]

«У них есть мое имя!»

Надвигалась конфронтация. Несмотря на сильное сопротивление в штаб-квартире ФБР, члены комитетов конгресса, занимавшиеся расследованием разведывательной деятельности, уже читали досье ФБР и выслушивали заявления под присягой от его руководителей.

Стычка в коридорах ФБР была первым сражением в долгой войне.

Бюро начало переезжать из министерства юстиции на другую сторону Пенсильвания-авеню. Новое здание, официально открытое 30 сентября 1975 года, стоило 126 миллионов долларов. Это было самое уродливое здание в Вашингтоне: оно выглядело как многоэтажная автостоянка, построенная советским Политбюро.

Члены конгресса хотели, чтобы их провели по старой и новой штаб-квартирам ФБР. Сотрудник ФБР Джеймс Р. Хили — преданный приверженец Бюро[552] и большой поклонник Гувера — должен был сопровождать конгрессмена Роберта Дринана — демократа из Массачусетса, пацифиста и священника-иезуита, горячего противника войны во Вьетнаме и объявленного врага ФБР.

Они проходили мимо внутреннего тренировочного полигона для стрельбы из табельного оружия. Хили объяснил, что агент стреляет в подозреваемых только в случае самообороны. Кто-то спросил: «Что, если те выстрелят в ответ?» — «Тогда мы стреляем на поражение», — сказал Хили.

«Преподобный Дринан начал кричать: «Они стреляют на поражение! Они стреляют на поражение!» — рассказывал Хили. — Я решил, что он совершенно чокнулся». Хили попытался переместить делегацию конгресса в комнату, где хранились учетные карточки с именами людей, фигурирующими в досье ФБР; карточки составляли фундамент здания, которое построил Гувер. «Преподобный Дринан сказал: «Ну, я хотел бы увидеть свое имя». Я оказал ему любезность и подвел его к молодой женщине, которая занималась регистрацией карточек. Я попросил ее показать несколько штук». Служащая дрожащей рукой протянула учетные карточки. Конгрессмен выхватил их у нее.

«У них есть мое имя! — вскричал Дринан. — У них есть мое имя!»

Конгрессмен потребовал, чтобы ему показали, что еще есть о нем в ФБР. Он стал одним из первых американцев, просьба которых посмотреть их досье, имеющееся в ФБР, была удовлетворена. Досье включало письмо, посланное Гуверу одной недоверчивой монахиней четыре года назад, в котором она называла отца Дринана коммунистическим агентом внутри католической церкви.

Таковы были преобладающие настроения, когда сенат начал свои первые публичные слушания о ФБР 18 ноября 1975 года.

«Покатятся головы»

Как и опасался директор Келли, следователи конгресса стали копать прошлое ФБР и нарыли несколько убийственных историй — прослушивание разговоров Мартина Лютера Кинга, полмиллиона страниц досье на американцев по вопросам внутренней безопасности, нарушение гражданских свобод в ходе контрразведывательных программ и злоупотребления следовательской властью как оружием в политической войне.

Сенатский комитет пришел к заключению, что ФБР шпионило за американцами просто без причины. Он возложил вину за нарушения ФБР закона и Конституции на «длинную череду министров юстиции, президентов и конгрессы, которые дали ФБР власть и ответственность, но не дали ему соответствующего руководства, курса и контроля»[553].

Но Бюро понесло наказание за чужие промахи. Общественное одобрение деятельности ФБР быстро упало. Образ, сложившийся у людей благодаря прессе, был простым. Уважения поубавилось. Страх остался.

Новый министр юстиции Эдвард Леви — пятый человек на этой должности за три года — видел, что надвигается судный день. Леви предложил первые руководящие принципы, которыми руководствовались сотрудники ФБР при проведении разведывательных операций. Он сказал в конгрессе, что они появились из убежденности в том, что «правительство, которое контролирует отдельных людей или группы людей из-за того, что они придерживаются непопулярных или сомнительных политических взглядов, недопустимо в нашем обществе»[554]. Они определяли внутренний терроризм как проблему для правоохранительных органов, ограничивали полномочия ФБР: Бюро должно было считать, что объект расследования готов применить насилие, прежде чем могло начаться расследование. Это был высокий стандарт.

8 мая 1976 года Келли попытался сделать поправки для публики в речи, произнесенной в Вестминстерском колледже в штате Миссури, где в свое время Уинстон Черчилль в начале холодной войны предупреждал о том, что над Европой опускается железный занавес. Он признал, что ФБР вело операции, которые не имели оправданий, и сказал, что такое больше никогда не повторится.

Его выступление никого не взволновало. Внутри ФБР на него мгновенно был навешен ярлык «извинительной речи».

Для извинений было слишком поздно. Семью неделями раньше по распоряжению министра юстиции и его отдела по гражданским правам Келли передал секретный приказ по ФБР. Каждому агенту предписывалось докладывать обо всем, что ему известно о несанкционированных действиях, которые имели место в прошедшее десятилетие. Пришли ответы, и почти все они были одинаковы: никто ничего не знал о каких-либо незаконных вторжениях или тайных проникновениях в помещения. Но отдел по гражданским правам министерства юстиции начал разбираться в этой чаще лжи и отговорок. Следователь по делу ВСНО Ричард Хан сказал, что среди уличных агентов в Нью-Йорке распространился слух: «Покатятся головы».