Фавориты Фортуны - [19]

* * *

Он послал Варрона вперед, чтобы приветствовать Суллу и дать ему отчет о своем пути из Авксима, о количестве убитых, сообщить имена полководцев, которых он победил. И попросить, чтобы Сулла сам встретился с ним на дороге, чтобы все видели, что Помпей явился предложить себя и свои войска величайшему человеку нынешнего столетия. Он не просил Варрона добавить: «И любого другого». Этого он не готов был признать даже в таком витиеватом приветствии.

Каждая деталь встречи была профантазирована тысячу раз, вплоть до того, как Помпей должен быть одет. В первых нескольких сотнях сцен он видел себя с головы до ног облаченным в золотые доспехи. Потом его стало грызть сомнение, и он решил, что золото будет выглядеть слишком хвастливо, что есть полнейшая глупость. Так что в следующих сотнях сцен он зрел свою персону в простой белой тоге, без всяких военных отличий, с узкой пурпурной полосой всадника с правого плеча до низа. Снова сомнения: белая тога будет сливаться с белой мастью коня и получится одно аморфное пятно. В последней сотне сцен встречи он провидел себя в серебряных доспехах, которые его отец подарил ему после осады Аскула в Пицене. Теперь сомнений не оставалось. Он решил, что в этих доспехах будет выглядеть лучше всего.

И все же, когда конюх помогал ему подняться в седло большого белого коня, на Гнее Помпее (Великом) была лишь простая стальная кираса, кожаные полосы его юбки не были украшены ни орнаментом, ни бахромой, и шлем его был совершенно стандартным, какой полагался ему по рангу. Только конь был ярко украшен, ибо Помпей принадлежал к знатному всадническому сословию, и его семья обладала общественным конем на протяжении множества поколений. Поэтому на белом коне Помпея имелись все мыслимые знаки отличия: попона с серебряными бляхами и медальонами, инкрустированная серебром ярко-красная кожаная сбруя, вышитая подкладка под орнаментированным седлом, позвякивающие серебряные подвески. Отправившись в путь посередине пустынной дороги, сопровождаемый своей армией, шагающей строгими рядами, Помпей поздравил себя с тем, что выглядит как настоящий солдат, как серьезный профессионал. Пусть конь возвестит о его славе!

Беневент располагался на дальней стороне реки Калор, на стыке Аппиевой дороги с Минуциевой, ведущей от побережья Апулии и Калабрии. Солнце уже было в зените, когда Помпей и его легионы подошли к подножию небольшого холма. Помпей посмотрел на переправу через реку Калор. И там, на их стороне, сидел в ожидании на невообразимо тощем муле Луций Корнелий Сулла, сопровождаемый одним лишь Варроном. Местное население — где они? Где легаты Суллы, его войска? Где застывшие в восхищении путники?

Какой-то инстинкт заставил Помпея повернуть голову и приказать солдату, несущему штандарт передового легиона, чтобы войско остановилось и оставалось на месте. Затем, также в полном одиночестве, он стал спускаться по склону навстречу Сулле. Лицо его застыло так, словно он окунулся в раствор штукатурки. Когда Помпей приблизился на сотню шагов, Сулла едва не упал с мула, но удержался и спешился, одной рукой схватив животное за шею, а другой — за забрызганное грязью ухо. Выпрямившись, он зашагал посередине пустой дороги вразвалку, как моряк.

Помпей соскочил со своего звенящего бляхами коня, не уверенный в том, удержится ли сам на ногах. «Пусть хоть один из нас сделает это нормально», — подумал он и пошел.

Даже на расстоянии он понял, что этот Сулла никак не похож на того Суллу, которого он помнил. Приблизившись, Помпей разглядел разрушительное действие времени и ужасной болезни. Он почувствовал не симпатию или жалость, а ошеломляющий ужас. Его физическая реакция оказалась настолько сильной, что он даже испугался, что его вырвет.

Во-первых, Сулла был пьян. Это Помпей еще мог бы простить, если бы Сулла оставался тем самым Суллой, которого он запомнил в день его консульской инаугурации. Но от того прекрасного и пленительного человека не осталось ничего, даже величия копны седеющих волос. У этого Суллы имелся парик, скрывающий его голый череп, — ужасные огненно-рыжие крутые завитки, из-под которых над ушами свисали две прямые седые пряди. У него не было зубов, и их отсутствие удлинило острый подбородок, а рот превратило в сморщенную дыру под хорошо знакомым носом с едва заметной складкой на кончике. Кроваво-красная кожа на лице выглядела так, словно была сорвана клочьями, и только несколько пятен сохранили белизну. И хотя Сулла исхудал, точно скелет, наверное, в недалеком прошлом он был очень толстым, потому что лицо его избороздили глубокие складки, а многочисленные, теперь уже полые подбородки превратили шею в пародию на грифа.

«О, как же я сияю на фоне этого покалеченного человеческого обломка!» — мысленно взвыл Помпей, стараясь сдержать жгучие слезы разочарования.

Они чуть не столкнулись. Помпей протянул правую руку — пальцы раздвинуты, ладонь вертикально вверх.

— Победитель! — приветствовал он.

Сулла хихикнул, сделал над собой неимоверное усилие и протянул руку в приветственном жесте.

— Победитель! — выкрикнул он одним духом и упал на Помпея.