Фаворитки. Соперницы из Версаля - [110]

– Маленький ужин, – говорит король, когда входит и целует мне руку. – Очень интимный, только мы вдвоем. То, что нужно, чтобы развлечь меня в конце длинного дня. Какой же долгий выдался день! Этот прусский безумец точно знает, как мучить людей, голова просто раскалывается.

Он выжидательно смотрит на меня, но я не знаю точно, чего он от меня хочет. Я знаю одно: Пруссия – это там, где, к несчастью, родилась матушка Полиньяка.

– Мадам, вы позволите мне снять сюртук? Тут слишком жарко.

Я киваю. Я же не могу отказать королю, верно? Волнующее приключение – остаться наедине с королем. Интересно, а он ужинал когда-нибудь вот так наедине с маркизой? Лакей помогает ему снять красивый голубой в полоску сюртук, под которым оказывается кремовая сорочка, расшитая мелкими листьями аканта.

– О! Это листья аканта?

– Да. Вы любите вышивать, дорогая моя?

– О, нет-нет, терпеть не могу. Но моя сестра с матушкой как раз вышивают их на церковных подушечках для дофины. Вот уже три месяца.

– Вот как! А теперь расскажите мне, дорогая моя, как прошел ваш день?

Лакей откупоривает бутылку, король наполняет два бокала.

– Я позавтракала с Таисией, потом ей пришлось уйти, заменить герцогиню де Бриссак рядом с мадам Аделаидой. Потом я немного прогулялась по оранжерее. Матушка говорит, что я полнею и должна больше гулять.

Король смеется:

– Вы заставляете меня смеяться, дорогая моя мадам. Вы как раз и есть тот эликсир, который мне так необходим в это военное время. А на ужин я приготовлю суп из сельдерея. Как же я люблю ужин дома в узком кругу… А вы, дорогая?

Лакей зажигает маленькую печку, и король начинает что-то помешивать в кастрюле.

– Ну… иногда, – нерешительно отвечаю я. – Когда мама с сестрой не прислуживают в Версале, они любят остаться дома и никуда не выходить.

– Да, ваша матушка с сестрой – само воплощение благочестия, – одобрительно говорит король, помешивая содержимое в кастрюльке, добавляя сливки из маленького кувшинчика, потом добавляет бренди. – Дорогая моя, попробуйте вот это.

– М-м-м, я не уверена, что люблю сельдерей.

Он вновь смеется:

– Ваша честность освежает, как и ваша молодость, дорогая. Свежа, как утренняя заря. Мне кажется, что довольно вкусно и мы можем поесть.

Мы садимся за маленький круглый столик, и один-единственный лакей подает нам суп. Король что-то шепчет ему, и из теплого шкафа появляется блюдо, потом лакей исчезает за дверью, спрятанной за панелями. Мне кажется, что я слышу, как в замке проворачивается ключ. Ого! Устрицы!

– О, устриц я люблю! Милорд Мельфорт в прошлом году прислал мне целое ведро. У меня так разболелся живот!

– Эти только успокоят ваш желудок и вашу душу, – уверяет король, выпивая устрицу из раковины, его взгляд встречается с моим взглядом.

Я просто околдована. Он действительно довольно стар, но все еще красив и любит делать мне комплименты.

– Расскажите мне о своих днях в монастыре, дорогая.

Ох!

– Они были ужасно веселыми, все сестры были очень добры, за исключением старой сестры Перпетуа, которая была слепая и очень противная. Ну, не то чтобы полностью слепая, а нос у нее…

– Ясно. А остальные девочки… сколько им было лет? Кто была ваша самая красивая подружка? Расскажите мне о ней.

– Мария-Стефания. Она была настоящей красавицей с огромными голубыми глазами, такими большими, как… как ее глаза. Она была такая веселая, а случалось, когда мы должны были спать, она прыгала на наших кроватях.

– Ничего себе! Прыгала на кроватях других девочек, вы говорите? Как неожиданно! И как реагировали ее маленькие жертвы? Они давали отпор?

– О да! Мы били ее подушками, а потом били друг друга… наверное, это можно назвать боем подушками, а однажды…

Король слушает мою болтовню, смотрит на меня своим тяжелым взглядом, подливая мне вина, когда бокал мой пустеет. Он чудесный слушатель. Вы только представьте: мне наливает вино сам король! Дождаться не могу, чтобы рассказать все матушке, хотя она может и не одобрить; она же предупреждала меня: никогда, никогда не пить на людях после того, что произошло на моей свадьбе.

Но люди часто меня недооценивают. Или переоценивают?

После того как мы завершаем ужин, король приглашает меня посидеть рядом с ним на маленьком диванчике у камина и нежно распускает мои волосы. Глаза его становятся глубже, черные, как чернила, хотя иногда, конечно, могут быть и синими… неужели он будет прикасаться к моим волосам?

– Сходство поразительное, просто поразительное. – В голосе его слышится грусть вперемешку с удивлением, приправленная вином. – Раньше ее волосы сияли, как… отливали золотом… Вы очень красива, дорогая моя, очень красива. – Он наклоняется ближе, я инстинктивно откидываюсь назад.

– Да, благодарю… э… – Я уклоняюсь от его рук, которые неожиданно становятся слишком настойчивыми в моих волосах. Я не должна забывать совет Конти и тот перечень требований, который он назвал. – Я… я должна… огласить список.

– У вас есть список? – Голос короля исполнен скуки и изумления.

– Есть. – Король жадно следит за моими руками, когда я из корсета достаю маленькую записку. Я даже не потрудилась ее переписать. На бумаге все еще печать Конти. – Я должна… попросить определенные вещи, прежде чем позволить вам, ах…