Фаворит короля - [9]

Ладно, нечего гадать, рассудил мистер Овербери. Надо самому во всем убедиться.

Он разложил скудное содержимое своих седельных сумок и без труда (поскольку выбор был невелик) выбрал костюм из темно-лилового бархата, уже хорошо ему послуживший. Аккуратно прошелся по нему щеткой, надел. Украшений у него не было, не было даже золотой цепи, но воротник из кружев, которые во Франции уже начали туго крахмалить, придавал наряду определенную элегантность, а остальное компенсировалось стройной фигурой, грациозной осанкой и уверенным видом.

В уличном шуме ясного мартовского утра мистер Овербери распустил паруса, и весенний ветер домчал его до собора Святого Павла. Здесь была стоянка этих новомодных наемных экипажей, которые ходили до Вестминстера[15] и брали с четырех пассажиров шиллинг. Попутчиками оказались придворный поставщик и двое джентльменов из провинции, осматривавших достопримечательности. Всех их мистер Овербери буквально заморозил своим строгим и холодным видом.

Выйдя на Чаринг-кросс, он уже пешком проследовал вдоль забора Уайт-холла, мимо застывших на посту стрелков, и вышел на площадку, огороженную позолоченными перилами и венчавшуюся мозаичным фронтоном, который спроектировал для Генриха VIII сам Гольбейн[16].

Затем его, словно теннисный мячик, перекидывали от дворцовых караульных к лакеям и от лакеев к привратникам, и если бы он по счастливой случайности не встретил в одной из галерей графа Солсбери, все бы его старания так ничем и не кончились.

Вооруженный жезлом старший привратник не слишком-то вежливо попросил его посторониться, и, послушно отступив и повернувшись, мистер Овербери почти что столкнулся с невысоким хромым джентльменом, который в сопровождении двух прислужников направлялся туда же, куда и мистер Овербери. Мистер Овербери узнал джентльмена — то был первый государственный секретарь.

Быстрый взор хромого джентльмена скользнул по мистеру Овербери, задержался на нем, и министр в удивлении произнес его имя.

Память сэра Роберта Сесила была крепкой, и мистер Овербери занимал в ней свое место.

В ответ на расспросы милорда мистер Овербери вкратце поведал о том, что прибыл в Лондон только вчера и назавтра собирался предстать перед его светлостью сэром Робертом.

— А почему не сегодня?

Мистер Овербери сказал в ответ правду, и приятное, умное лицо графа осветилось улыбкой — понимающей и чуть грустной. Заметив ее, мистер Овербери пояснил, что на встречу с Робертом Карром его подвигли скорее приятные воспоминания о прежней дружбе, чем нынешнее положение молодого шотландца. Однако улыбка его светлости оставалась печальной.

— Несомненно, теперешнее положение мистера Карра все же оживило ваши воспоминания, — сказал он и добавил: — Пойдемте со мной. Я направляюсь к королю, а где король — там вы отыщете и Карра.

Так и получилось. Король как раз шел по галерее и рядом с ним шествовал во всем своем блеске Робин Карр — мистер Овербери с трудом узнал в нем своего маленького шотландского друга. Стоял Карр или сидел, король неотвязно обнимал его левой рукой — этот жест многие могли бы истолковать как проявление нежности, однако на самом деле король лишь искал поддержки, необходимой при его слабых ногах. Однако проявления королевской нежности все же имели место: выслушивая одного просителя за другим, король то ласкал золотые кудри фаворита, то нежно пощипывал его щеку.

Перед королем предстал старый граф Нортгемптон, похожий на стервятника. Сэр Роберт скользнул отсутствующим взглядом по низкорослому государственному секретарю и возвышавшемуся над ним мистеру Овербери.

И сразу же взгляд сделался живым, а прекрасное юное лицо осветилось улыбкой узнавания. Старая привязанность дремала все эти годы, и сейчас она возвратилась с такой силой, что сэр Роберт бесцеремонно сбросил с плеча царственную длань и с распростертыми объятиями бросился навстречу старому другу.

Удивленный король оборвал свою речь и нахмурился. И в тот же миг стоявший в свите Хаддингтон ступил вперед и с готовностью занял место сэра Роберта. В молчании король протянул ему свою руку и продолжал смотреть вслед сэру Роберту, а затем перевел изучающий взгляд на человека, который, словно магнит, притянул к себе его фаворита.

Птичья голова Нортгемптона повернулась на морщинистой тощей шее, и он тоже уставился на прыткого шотландца — на сморщенном лице старого царедворца жили, казалось, только глубоко посаженные темные глаза.

А сэр Роберт, по-детски ничего не замечая, крепко держал старого друга за руки и изливал на него поток вопросов.

Мистер Овербери в ответ только посмеивался. Но, подметив во взгляде короля негодование, он понял, что подобными манерами сэр Роберт может заслужить большую немилость — ведь король, пожалуй, сочтет это чуть ли не предательством. А поскольку глаза мистера Овербери подмечали все, он также заметил злобную ухмылку Нортгемптона и удовлетворенно поджатые губы лорда Хаддингтона. Надо было срочно исправлять положение, и он, улыбаясь, произнес:

— Со временем я все тебе расскажу, Робин, а сейчас ты нужен его величеству.

Сэр Роберт обернулся, увидел устремленный на него надменный взгляд и осознал свой промах. Спас ситуацию лорд Солсбери: он выступил вперед, подтолкнул мистера Овербери и представил его королю.