Фатима - [6]

Боюсь, что очень, очень скоро

У них он будет на хлебах,

И предки князя от позора

Начнут ворочаться в гробах…

Но… посмотри… ужель под вечер

Меня обманывает глаз?

Там кто-то был… заметил нас

И скрылся…

– Нет… должно быть, ветер,

Играя стройною чинарой,

Встревожил трепетную тень…

Но полно… Подымайся, старый!

Пора и нам рассеять лень

И косточки промять от скуки…

Бор… темный бор… глубокий бор.

Бешмет промок… Немеют руки…

Все глуше падает топор,

И все больнее грудь вздымает

Тяжелый вздох… И кто узнает,

Как много сил и много дней

Здесь отнято у Ибрагима!

Но все же многих он бедней

В ауле… Что ж? Неумолимо

Его преследовал всегда

Жестокий рок. Ребенком глупым

Служил он, круглый сирота,

Забавой детям сытым, грубым…

Полунагой, полуголодный

Ходил за стадом… Жил и рос

В конюшне темной и холодной,

Доил коров, сгребал навоз…

За промах всякий, всякий вздор

Его ругали, били, драли…

А уходил на волю, – дали

Ему веревку и топор.

И как работал, как он бился!

Не знал покоя день и ночь…

Построил саклю и влюбился

На горе в княжескую дочь…

В борьбе с безумною мечтою

Жизнь стала пыткой… Видит бог,

Хотел покончить он с собою,

Но сердце побороть не мог.

Ползли без ласки и участья

За днями дни… Куда? Зачем?

Как вдруг, на удивленье всем,

Сама княжна, – какое счастье! -

Сама красавица княжна

Спасла его от этой муки:

Холопу первая она

С любовью протянула руки…

И он воспрянул… Снова грудь

Полна надежд… Свободен путь…

Силен, здоров, и, слава богу, -

Зачахнет бедность понемногу, -

Пусть только спорится работа!..

Сегодня дикая природа

Внимает с самого утра

Глухим ударам топора…

Здесь места нет тщедушной лени…

Но полно! Золотой каймой

Охвачен лес, густеют тени, -

Пора!.. Он грязною полой

Провел по смуглому лицу

И усмехнулся… «Ну, недаром, -

Пробормотал он, – знать, купцу

Я угожу своим товаром.

Однако надо торопиться…»

Он взял топор и зашагал

Между деревьев… Вот струится

Родник знакомый. Он припал

Устами жадными к воде…

Напился… Широко вздыхает…

На мягкой, темной бороде

Струя жемчужная играет…

Он снял ее и поднял взоры

К просвету… Снеговые горы

Прощались с солнцем, – близок час

Вечерний совершить намаз…

Он сел… разулся… снял бешмет

И начал мыться… «Помни бога

Всегда, везде…» – и как он строго

Хранит излюбленный завет

Своей Фатимы дорогой!..

«Бог милостив… В его лишь власти

И наша жизнь, и наше счастье».

Бедняжка, как она порой,

Его в дорогу провожая,

Чуть не в слезах, чуть не рыдая,

Советует беречь себя…

«Работать меньше?.. Чтоб другая

Была наряднее тебя…

Нет, нет!.. Еще не раз просила…»

И что-то чуть слегка сказило

Его лицо… но на устах

Тотчас улыбка зазмеилась, -

Он рассмеялся… Чу! в кустах

Вдруг что-то щелкнуло, сломилось…

«Должно быть, заяц… Ах, косой!

Отделался одним испугом, -

Ружья нет, жаль, а то с тобой

Была б расправа по заслугам».

Но все уж стихло… Он нагнулся

Опять к воде и улыбнулся…

«Должно быть, жутко ей одной, -

Боится темноты ночной…

Какой-то непонятный страх…»

И он слегка наморщил брови…

«С тех пор, как Джамбулат в горах.

Ужель она боится крови?..»

Но снова шелест под кустом!..

Раздался выстрел… Он, как гром,

По всем ущельям прокатился,

Гудел, трещал, шипел, дробился

И долго, долго не смолкал

В далеких отголосках скал…

«Быть может, голубок влюбленный

К своей подруженьке летел», -

Заслышав выстрел отдаленный,

Пастух заметил вдохновленный,

Вздохнул глубоко и запел:

«В гнезде молодая

Голубка тоскует, -

Дружка поджидая,

Все стонет, воркует…

Лети, голубочек,

Лети, дорогой!

Твой милый дружочек

Грустит день-деньской…

Увы, он моленьям

Ее не внимает.

Что скорбь и томленье,

Коль сам не страдает!

Не жди, дорогая! -

Сраженный стрелой,

Твой друг, умирая,

Простился с тобой…»

VII

Вершины гор в лучах заката

Огнем пылают золотым…

Ползет в аул лениво стадо…

Из очагов клубится дым…

Одела тень холмы, долины…

К реке спускаются толпой

Черкешенки… Давно водой

Налиты звонкие кувшины,

Но нет конца игре веселой,

Девичьим песням и речам, -

И пусть! В неволе их тяжелой

Пусть хоть безумолчным волнам

Поведают мечты и горе…

Слеза смешается с волной

И быстро унесется в море…

А песнь над бурною рекой

Бессильно глохнет, все равно!..

Проехал кто-то… Помешали…

Ну что ж… пора, пора давно! -

Сегодня слишком запоздали…

А что ж Фатима? Что ж она

На берегу сидит одна?

Ведь все ушли… На цепи снежной

Погас давно румянец нежный…

Прохладой веет с синих гор…

Рыдает, стонет бесприютно

Седой поток… Темно… безлюдно…

Меж тем Фатима до сих пор

Сидит, – считает будто ватны, -

С потока не отводит глаз…

Но их не счесть, в вечерний час

Они мучительно проворны…

Ужель поет?.. Чуть реют звуки.

Чуть льется песнь, но сколько грез,

Но сколько в ней душевной мукя.

Любви и затаенных слез!

Догорела заря,

Засыпает земля,

И ночные парят уже грезы…

Грудь изныла, любя…

Жду, мой милый, тебя, -

Поспеши осушить мои слезы.

Вновь к тебе, милый мой,

Я склонюсь головой

И спою тебе песню былую…

Расскажу тебе вновь

Про тоску и любовь,

Обойму горячо, расцелую…

В порывах волн, лаская слух,

Последний звук еще летает

В прозрачном воздухе, как вдруг

В глазах Фатимы вырастает,

Как тень, с улыбкой неприветной,

С тревожным взором, наш герой…

Предчувствья хлынули рекой,

Вскружили ум красотки бедной,

До боли прищемили грудь…

Момент, другой, – она очнулась

И, как безумная, метнулась

К тропинке, но он занял путь…