Фатальная ошибка - [13]

Мне открыла стройная женщина с седыми волосами, однако далеко не пожилая.

— Что вам угодно? — вежливо спросила она.

Я представился и извинился за то, что явился без предупреждения, поскольку в колледже мне не дали номер их телефона. Объяснив ей, что я писатель и интересуюсь некоторыми преступлениями, совершенными в последние годы в Кембридже, Ньютоне и Сомервиле, я спросил, не могу ли я задать ей несколько вопросов об Уилле или, еще лучше, поговорить с ним самим.

Моя просьба неприятно поразила ее, но она не захлопнула дверь у меня перед носом.

— Не уверена, что мы сможем вам помочь, — ответила она так же вежливо.

— Прошу прощения за неожиданное вторжение, — сказал я, — но у меня всего несколько вопросов.

Она покачала головой.

— Он не может… — начала она, затем остановилась, глядя на меня. Ее нижняя губа задрожала, на глаза навернулись слезы. — Это было… — сделала она вторую попытку, но тут послышался голос из глубины дома:

— Мама, кто это?

Она колебалась, словно не зная, что сказать сыну. Посмотрев поверх ее плеча, я увидел молодого человека, выехавшего на инвалидной коляске из комнаты сбоку. Лицо его было бледно, лишено красок, длинные каштановые волосы спутанными прядями падали на плечи. Бледно-красный шрам пересекал зигзагом правую половину лба, заканчиваясь почти у самой брови. Руки были жилистыми и мускулистыми, а грудь — впавшей, чуть ли не хилой. Глядя на крупные кисти рук с длинными красивыми пальцами, можно было представить себе, каким он был когда-то. Он подкатил к нам.

— Знаете, это было очень тяжело, — сказала мне вдруг его мать с подкупающей прямотой.

Колеса коляски жалобно взвизгнули, когда молодой человек затормозил.

— Добрый день, — произнес он дружелюбно.

Я опять представился и сказал, что интересуюсь преступлением, жертвой которого он стал.

— Преступлением? — спросил он и тут же добавил: — Но в нем не было ничего такого уж интересного. Обычное уличное нападение. Во всяком случае, я ничего не могу об этом рассказать. Два месяца провалялся без сознания, а потом вот… — Он указал на инвалидную коляску.

— Полиция никого не арестовала?

— Нет. Даже когда я пришел в себя, от меня было мало толку. Я абсолютно ничего не мог вспомнить о самом происшествии, ни одной детали. Похоже на то, как на компьютере стираешь написанное клавишей обратного хода и буквы исчезают одна за другой. Где-то в памяти компьютера они остаются, но как их найти? Они стерты.

— Вы возвращались домой со свидания?

— Да. И больше ни разу не разговаривал с этой девушкой. Вряд ли стоит удивляться — я же был развалиной. Да и остаюсь ею. — Он криво усмехнулся.

Я кивнул:

— Значит, копы так ничего и не раскопали?

— Раскопали кое-что любопытное.

— Что именно?

— Они нашли двух парнишек в Роксбери, которые пытались использовать мою карту «Виза». Сначала они думали, что эти мальчишки на меня и напали, но оказалось, что те нашли карту на городской свалке.

— А как они это установили?

— В Дорчестере, в нескольких милях от свалки, кто-то нашел также мой бумажник со всеми документами — водительскими правами, студенческой карточкой на питание, полисом социального страхования, медицинским полисом и прочим. Все, что у меня украли, было раскидано по всему Бостону. — Он улыбнулся. — Как и мои мозги.

— А чем вы теперь занимаетесь? — спросил я.

— Теперь? — Уилл взглянул на мать. — В основном жду.

— Ждете? Чего?

— Ну, не знаю. Сеансов реабилитации в Центре лечения черепно-мозговых травм. Того дня, когда я смогу наконец выбраться из этой коляски. Что мне еще остается делать?

Я собрался уходить, и мать Уилла уже стала закрывать за мной дверь.

— Послушайте, — окликнул он меня, — как вы думаете, найдут они когда-нибудь того типа, который сделал это?

— Не знаю, — ответил я. — Но если я что-нибудь выясню, то дам вам знать.

— Хотелось бы узнать его имя и адрес, — произнес он ровным тоном. — И предпринять кое-что.

4 Разговор с глубоким подтекстом

«В преступлении, — рассуждал Майкл О’Коннел, — большое значение имеют связи. Для того чтобы тебя не поймали, нужно устранить все слишком явные контакты. Или, по крайней мере, затушевать их как следует, и тогда они будут менее заметны какому-нибудь чересчур дотошному сыщику». Улыбнувшись, он на минуту прикрыл глаза, отдаваясь во власть вагонной качке. Во всем теле у него еще вибрировали электрические волны возбуждения. После драки он обычно чувствовал странное умиротворение, хотя мышцы его при этом напрягались и сокращались. Интересно, подумал он, всегда ли насилие будет для него так соблазнительно?

У его ног лежал дешевый синий рюкзак из холстины, лямку он намотал на запястье. В нем была пара кожаных перчаток, пара хирургических латексных перчаток, двадцатидюймовый кусок водопроводной трубы и бумажник Уилла Гудвина, — правда, это имя он еще не успел посмотреть.

Поскольку у Майкла было пять разных предметов, надо было выходить на пяти разных станциях.

Он понимал, что такая осторожность, возможно, даже чрезмерна, но в этом деле лучше перестараться. Труба, несомненно, запачкана кровью парня, как и кожаные перчатки. На его собственной одежде и кроссовках тоже, наверное, осталась кровь, но утром он выстирает одежду в прачечной-автомате и устранит все микроскопические следы, ведущие к тому человеку. Рюкзак он выбросит на свалке в Броктоне, а свинцовую трубу — на стройке в центре города. Бумажник, освободив его от наличности, можно будет выкинуть в урну около станции метро в Дорчестере, а кредитные карточки лучше всего разбросать на улицах в Роксбери — там черномазые ребятишки, по всей вероятности, подберут их и попытаются использовать, что будет очень кстати. Бостон еще не совсем избавился от расовых предрассудков, и в преступлении, скорее всего, обвинят мальчишек.