Фата-моргана - [14]

Сказав это, Мохаммед отпустил чернокожего великана, не преминувшего восхвалить правителя за мудрость и справедливость. Покинув зал Решений, Жарит направился в конюшню, где ожидали его воины.

Близилось время иша (6), и Гамаль предложил султану, да продлит Аллах его годы, перенести суд на следующий день. Подумав, Мохаммед ответил, что не устал и после молитвы скажет свой приговор...»

* * *

Вернувшись в зал Решений, перед тем как ввели преступников, султан приказал показать вещи франков. Их оказалось совсем немного. Кроме оружия рыцаря, на полу лежали четки, несколько кожаных кубков, бронзовая чаша, деревянная доска для игры в шахматы и ларец с набором вырезанных из слоновой кости фигурок. Мохаммед с детства увлекался игрой, но впервые видел столь красивые фигуры, изображавшие франкских вельмож, воинов, королей и королев.

– Не стоит осквернять взгляд видом запретного, – заметил стоявший по правую руку визирь. – Пророк запрещает смотреть на изображения людей...

– Я знаю, – нахмурив брови, перебил молодой царь. – Прикажи ввести преступников – я скажу свой приговор.

Когда франки распростерлись ниц на мраморном полу зала Решений, правитель поинтересовался, кому принадлежат шахматы? Выслушав перевод, молодой франк ответил, что ему. Еле заметная улыбка тронула губы султана.

– Слушайте мой приговор, правоверные, – сказал властитель. – Слушай и ты – нечистый франк. Вы все четверо нарушили закон, когда посмели тайно пройти в мои земли. Наказание за это – смерть!

Глаза ассасина зло вспыхнули. Он пошевелился, зазвенели цепи, и стражники тут же прижали Хасана к полу. Иудей испуганно посмотрел на своего соседа-рыцаря. На бородатом лице Симона появилось выражение, как будто он сейчас закричит.

– Но волей Аллаха, – продолжил султан, – да святится имя его, мне дано повелевать жизнью и смертью людей на земле. Поэтому я решаю, что Абу сын Дауда не виновен в нарушении закона, так как он – раб и следовал приказу господина. Негра передать старшине невольничьего рынка для последующей продажи хорошему хозяину... – султан замолчал, пережидая пока обрадованный невольник перестанет кричать хвалу справедливости великого властителя.

Наконец Мохаммеду надоели звон цепей и радостные возгласы чернокожего. Султан подал знак, и стража увела Абу из зала.

– Остальных я приговариваю к отсечению головы, – начал правитель, но был прерван отчаянным воплем иудея.

– Ваше величество, – кричал бедняга Леви, – выслушайте меня, ваше...

Подскочившие воины прижали приговоренного к мраморным плитам и заткнули ему рот тряпкой. Хасан, которому стражники не давали пошевелиться, устало закрыл глаза. Купец Баракат перевел слова властителя молодому франку. Тот с отчаянием посмотрел на бронзовую чашу, лежавшую у ног язычника. Все было потеряно, и тайну святыни он унесет с собой в могилу...

– Эй, франк, – наклонившись к юноше, толмач коснулся плеча. – Слушай. Его величество султан, – торговец почтительно поклонился, – предлагает тебе сыграть партию в шахматы. Если проиграешь, то всех казнят. Понял?

– Да, – ответил рыцарь.

– Если выиграешь у султана, – снова быстрый поклон в сторону Мохаммеда, – его величество подарит жизнь всем троим. Вас отведут к границе Сар аль-Медины, вернут вещи и отпустят. Понял?

– Конечно, – рыцарь смотрел на чашу, – я все понял. Выиграю и нас отпустят. Я согласен.

– Ваше величество, – Баракат обратился к султану, с любопытством наблюдавшему за разговором, – неверный нижайше благодарит вас за проявленную милость.

По приказу Мохаммеда стража вывела из зала Решений ассасина с иудеем. Тем временем правитель расставлял на доске еретические фигурки. Сопровождаемый могучими воинами, звеня цепями, подошел рыцарь. С любезной и в то же время насмешливой улыбкой султан развернул к нему доску белыми фигурами. Расположившийся рядом с игроками писец приготовился записывать на листе пергамента сделанные ходы...

* * *

Хозяин и еврей вернулись, когда Жак стоял у высохшего колодца с мехом воды: собирался попить. Не успел он обрадоваться благополучной развязке, как ночная тишина взорвалась топотом лошадиных копыт, звоном железа и гортанными криками. Со всех сторон в засохший оазис, словно армия демонов, хлынули сарацины. Окружив рыцаря, который схватился за меч, неверные ударами копий свалили его с Галльярда. Испуганно кричавшего иудея потащили с лошади, а что произошло с паломником и черномазым оруженосец не увидел. Не дожидаясь, чем все закончится, он швырнул мех в пустой колодец и прыгнул следом. От страха даже не подумал, что может переломать себе ноги.

Но господь спас Жака. Дно колодца оказалось песчаным и неглубоко. Пролетев локтей двадцать, оруженосец приземлился. От удара он упал на колени и ткнулся ладонями в песок. Потом, прижавшись спиной к каменной стене, Жак стал слушать, что происходит наверху. Там ржали лошади, носились всадники, кричали на режущем слух языке. Несколько раз на фоне черного звездного неба появлялись головы в белых тюрбанах. Обливаясь ледяным потом от ужаса, оруженосец переставал дышать, но никто из заглянувших в колодец, не заметил его в темноте.

Постепенно суматоха наверху затихла. Послышался удаляющийся конский топот. Продолжая вслушиваться, Жак понял, что сарацины покинули засохший оазис. Не желая рисковать, он остался на дне колодца. Близился рассвет, и оруженосец рассудил, что лучше провести день хоть в какой-то тени, чем под палящим солнцем. Его спутники скорее всего погибли или уведены в плен. Горя из-за гибели молодого хозяина Жак не чувствовал: он всегда не любил мессира Бертрана. Слишком часто сеньор де Ланс подвергал слугу и себя смертельной опасности. Рано или поздно такое поведение должно было закончиться гибелью рыцаря. Сейчас оруженосцу стоило горевать не о смерти хозяина, а о своей судьбе.