Фата-Моргана №2 - [4]

— Несколько, леди.

Разочарованная, она отключилась. В тот день Центр Психологии молчал.

Назавтра перед ее нетерпеливым взглядом появилось гигантское красное солнце. Вокруг массивного светила кружило по огромным орбитам девяносто четыре планеты. Две были пригодны для колонизации, но и на них процветала флора и фауна, характерная для планет, не тронутых рукой человека и металлом цивилизации. Главный зоолог подтвердил это.

— Процент животных соответствует средней величине для миров, не заселенных разумными существами.

— А вам не пришло в голову, что их закон может защищать животных и запрещать обрабатывать землю даже для собственного удовольствия?

Ответа не последовало, впрочем, она его и не ждала. От лейтенанта Неслор не было ни слова.

Третье солнце находилось дальше. Капитан увеличила скорость до двадцати световых дней и получила неприятный урок, когда корабль влетел в небольшой шторм. Шторм, к счастью, был невелик: вибрация металла прекратилась, едва начавшись.

— Кажется, говорят, — сказала она позднее своим тридцати капитанам, собравшимся на совещание, — что мы должны вернуться в галактику и просить о посылке новой экспедиции, которая нашла бы этих затаившихся шакалов. Один из самых жалких голосов, дошедших до меня, напоминал, что мы совершили открытие по дороге домой и что после десяти лет, проведенных в Облаке, имеем право на отдых. — Ее серые глаза метали молнии, голос был тверд. — Уверяю вас, что сеющие пессимизм будут докладывать о неудаче правительству Ее Высочества. Потому заявляю всем, кто упал духом, что мы останемся здесь еще на десять лет, если потребуется. Передайте офицерам и команде, чтобы они были к этому готовы. У меня все.

Вернувшись на мостик, она вновь не нашла сообщения из Центра Психологии. Злость и нетерпение еще не остыли, когда она набирала номер, однако при виде серьезного лица лейтенанта Неслор пришла в себя.

— Что происходит, лейтенант? — спросила она. — Я жду информацию о пленнике.

Психолог покачала головой.

— Ничего нового нет.

— Ничего? — резко спросила леди Лаурр.

— Я дважды просила разрешения сломить его волю, — последовал ответ. — Надеюсь, вы знаете, что без причины таких предложений не делают.

Она знала, но неодобрение людей долга, обязательность объяснения каждого акта насилия над личностью автоматически вызывает и отказ. Однако сейчас… Прежде, чем она успела сказать хоть слово, психолог заговорила снова:

— Я пыталась воздействовать на него во время сна, упирая на бессмысленность сопротивления Земле, раз уж обнаружение их все равно неизбежно, но это только убедило его, что прежние признания не принесли нам пользы.

Первый капитан перехватила инициативу:

— Нужно ли понимать это так, что вы не можете предложить ничего, кроме насилия?

Голова в астровизоре сделала отрицательный жест.

— Сопротивление, эквивалентное индексу интеллигенции 800 в мозгу с индексом 167. — сказала психолог, — для меня нечто необычайное.

Леди Глория чувствовала растущее удивление.

— Я не могу этого понять, — сказала она, — хотя чувствую, что мы проглядели что-то важное. Итак: мы натыкаемся на метеостанцию в системе пятидесяти миллионов солнц и застаем там человека, который вопреки всем законам инстинкта самосохранения немедленно лишает себя жизни, чтобы не попасть в наши руки. Сама станция — это старая галактическая развалина, ставшая за пятнадцать тысяч лет музеем прошлого. А ведь такой огромный промежуток времени и размах разума, с которым мы столкнулись — все указывает на то, что изменения должны быть. Да и имя этого человека — Часовой — типично для древнего, еще докосмического земного обычая давать имена по профессии. Не исключено, что даже наблюдение за этим солнцем передается в его семье от отца к сыну. Есть в этом что-то угнетающее… что-то… — она помолчала. — Что ты предлагаешь? — Выслушав ответ, кивнула головой. — Да, прекрасно, поместите его в одну из спален у командного мостика. Не может быть и разговора, чтобы заменить меня одной из твоих сотрудниц. Я сама сделаю все, что нужно. До завтра.

Капитан молчала, глядя на изображение пленника в астровизоре. Часовой лежал на кровати неподвижно, с закрытыми глазами, но со странным напряжением на лице. «Он похож, — подумала она, — на слепого, обнаружившего, что к нему возвращается зрение, что узы, наложенные на него невидимой силой, впервые отпускают его».

Психолог прошептала:

— Он по-прежнему не верит, что путы сняты и, вероятно, не двинется с места, пока вы хоть немного не успокоите его. Реакции его будут все отчетливей концентрироваться вокруг одной цели: уничтожить корабль. С каждой секундой он все сильнее будет верить, что получил единственный шанс и должен действовать, невзирая ни на что. Сейчас вы увидите… Ах!

Часовой сел на кровати. Он высунул ногу из-под одеяла, поставил ее на пол и встал. Движения его были полны необыкновенной силы. С минуту он постоял, явно обдумывая свой первый шаг, потом, быстро взглянув на дверь, направился к ряду ящиков в одной из стен, потянул за первый попавшийся, после чего без малейшего труда принялся выдвигать их по очереди, ломая замки, как скрепки.