Фашизм. Тоталитарное государство - [91]

В этом случае тотальная пропаганда вынуждена сменить тон, скрывать свой полицейский акцент, отказаться от безапелляционных суждений, угроз, от роли непогрешимого толкователя. Подражая пропаганде, существующей в демократических странах, она апеллирует к публике, входит в роль беспристрастного советчика, помогающего интерпретировать происходящее. Возникает необходимость в дублировании пропаганды: наряду с внутренними изданиями выпускаются специальные газеты и журналы, ориентированные на зарубежного читателя, готовятся специальные радиопередачи для аудитории на соответствующих языках и т.п.

В дневнике Геббельса можно прочитать такое замечание, датированное 15 апреля 1942 года: «Англичане обращают больше внимания на новости, а не на аргументы. Из этого я делаю вывод, что наши передачи на иностранных языках и особенно те, что направлены на Англию, должны быть в корне изменены» (147—170).

Но в конце концов эта игра провалилась, потому что в основе ее была большая ложь. Все-таки у мира есть и свои собственные источники информации: иностранные корреспонденты газет и телеграфных агентств, которых не так-то просто ввести в заблуждение.

3. Необходимость изоляции страны

Бессилие тоталитарной пропаганды становится особенно очевидным, когда ей приходится бороться с влиянием чужой пропаганды в своей собственной стране. С введением радио двадцатый век совершил революцию в этой области: выданная в эфир информация моментально становится достоянием миллионов людей, ей не помеха ни границы, ни расстояния. Именно это, однако, создает угрозу монополии тоталитарной пропаганды и осложняет ее борьбу с радиопропагандой, которую ведут другие страны.

Эффективным оружием борьбы одной пропаганды против другой является подача информации: при прочих равных условиях победить можно только за счет количества, точности и объективности информации, завоевав таким образом публику. Но фашистская пропаганда наиболее слаба именно в этих аспектах, ей не выдержать натиск противника из нефашистских стран.

Она не способна собственными силами и средствами противостоять иностранной пропаганде, поэтому обращается за помощью к полиции. Однако всему миру и собственному народу становится ясно, что она опирается на аппарат террора, что еще больше усиливает недоверие к ней.

Полиция применяет крайние запретительные меры: 1. Опечатываются радиоприемники таким образом, чтобы невозможно было слушать другие радиостанции, кроме национальной, нарушители наказываются самым суровым образом. 2. Для большей безопасности вводится система постоянного глушения чужих радиостанций, которые транслируют специальные передачи на языке фашистского государства. 3. Жестко контролируются литература и газеты, ввозимые из-за рубежа, дабы что-то нежелательное не попало в руки читателей. 4. Сжигается или же арестовывается в специальных фондах литература, способная питать демократический или свободолюбивый образ мыслей. 5. Строго ограничивается выезд собственных граждан за рубеж. Привилегия ездить за границу распространяется только на доверенных лиц режима или на тех, кто отправляется по служебным делам. Во всех случаях разрешение на поездку дается по усмотрению полиции: она решает, может ли данное лицо выезжать за пределы страны или нет. Смысл этой превентивной меры в том, что любое достаточно длительное пребывание за границей является рискованным для верноподданнических настроений германцев, которые могли бы в принципе стать проводниками чуждой идеологии и культуры.

«Естественно, — пишет Курт Рис о Германии, — запретить выезды за пределы страны, находящейся в центре Европы, было невозможно, да это и не соответствовало германским планам на будущее, но ни одному из путешественников не удавалось избежать непрекращающегося наблюдения агентов гестапо. Гестапо разработало образец правил для всех, кто покидал пределы страны. Чтобы получить разрешение на поездку за границу, необходимо было сообщить, куда вы отправляетесь и зачем; к кому едете; есть ли у вас родственники за границей; каковы их политические убеждения и т.д.

Путешественникам давались инструкции, как себя вести. Им запрещалось носить ордена и форменную одежду. Сразу же по прибытии туда, куда они следовали, им необходимо было сообщить о себе в ближайшее германское консульство» (102—43).

Эти меры показывают: сама тоталитарная пропаганда опирается на аппарат террора, полицейское насилие. Ее монопольное положение в стране обеспечено ей именно аппаратом террора, который методично уничтожает любого, кто пытается распространить иную информацию.

Тесное сотрудничество пропаганды с аппаратом террора в борьбе с иностранной пропагандой более ясно и наглядно раскрывает эту связь. Монопольная пропаганда неизбежно перерастает в полицейщину и слежку настолько, что ее трудно от них отличить. «К физическому террору, который гитлеровцы обрушили на массы немецкого населения, добавился и террор идеологический. Фашисты уничтожили демократические права германского народа. Вся пропаганда, литература, искусство были унифицированы. На протяжении многих лет миллионы немцев находились под постоянным воздействием гитлеровской пропаганды. Они были лишены всех источников информации, которые могли бы раскрыть истину о гитлеровском режиме и его преступлениях» (75—20).