Фарватерами флотской службы - [19]

Испытания проводились на небольшом участке реки — между Литейным и Финляндским мостами. Глубина здесь была около 20 метров, что позволяло производить погружение и, следовательно, проверять прочный корпус на герметизацию.

В эти же дни под руководством дивизионного штурмана капитана 3 ранга Михаила Сергеевича Солдатова я тщательно изучал Балтийский театр, минную обстановку, расположение противолодочных рубежей, созданных противником в Финском заливе. Солдатов был великолепным специалистом, обладал обширными знаниями и, я бы сказал, деликатной требовательностью…

По состоянию на лето сорок второго года имелись данные, что противник создал два рубежа противолодочной обороны — гогландский и нарген-порккалауддский. Второй тянулся по линии Хельсинки, Таллин. Поскольку к этому времени наши подводные лодки уже не раз форсировали эти рубежи, были разработаны три маршрута их преодоления.

Первый, так называемый северный, проходил севернее Гогланда, занятого противником, через Гогландский плес и далее севернее острова Хиума. Второй южнее острова Гогланд. И третий, самый южный, — через Нарвский залив. Этот маршрут считался наиболее сложным.

Командирам кораблей предоставлялось право по своему усмотрению выбирать маршрут. При этом они руководствовались различными факторами, исходя из обстановки на море, удаленности маршрута от береговой черты и учитывая глубины. Предпочтение отдавалось большим глубинам.

Были разработаны рекомендации по форсированию минных полей. Считалось, что, если антенная мина, предназначенная специально против подводных лодок, взрывалась над лодкой, она причиняла меньше ущерба, нежели при взрыве под ней. Объясняется этот эффект направленностью гидравлического удара, который идет снизу вверх.

Вообще для защиты от антенных мин предлагались различные средства. Командир одной из лодок капитан-лейтенант А. В. Лепешкин предложил приваривать к корпусам лодок штанги, а к их концам прикреплять стальной трос. Антенна мины при соприкосновении с тросом скользила по нему, не приближаясь к корпусу лодки.

Командир «Щ-320» капитан 3 ранга И. М. Вишневский решил проверить ото устройство. Однако испытание показало полную непригодность предложенного устройства.

— Экипаж чуть с ума не сошел, — рассказывал он потом. — Все время внутри лодки слышался грохот и скрежет металла, будто мы продирались через частокол мин. Конечно, это влияло на психику. Кроме того, из-за постоянного скрежета ничего не слышал акустик.

Проблема защиты от антенных мин была в определенной мере разрешена конструкторским бюро инженер-контр-адмирала М. А. Рудницкого — создателя лодок типа К. Привальный брус, обводы корабля, а также горизонтальные рули, антенны стали покрывать резиновым слоем. Эти меры несколько уменьшили вероятность взрыва антенной мины вблизи подводного корабля. И все же, как свидетельствует опыт балтийских подводников, в период 1941–1943 годов более половины лодок, подорвавшихся на минах, погибли и получили повреждения именно от антенных мин.

Готовясь к походу, я детально изучил навигационную обстановку на театре, тщательно проработал маршруты прорыва в Балтийское море. Закончились испытания и на Неве. Кроме того, мы отдоковались. В общем, полностью подготовились к длительному плаванию. Весь экипаж с большим нетерпением ожидал приказа о выходе в море. Трудно передать сейчас, каким страстным было наше желание отомстить фашистам за ужасы, пережитые в блокаду.

И вот долгожданный день наступил. Хорошо помню возбужденное лицо Д. К. Ярошевича, который, возвратившись из штаба дивизиона, приказал собрать командный состав корабля.

— Получен приказ командования, — торжественно произнес командир корабля, обводя нас внимательным взглядом, — Будем готовиться к боевому походу с прорывом в Балтийское море и к берегам фашистской Германии.

Прорыв

В наши дни мне часто приходится бывать в Ленинграде. И по служебным делам, и во время очередных отпусков. И каждый раз я не упускаю возможности пройтись пешком по его прямым, как стрела, проспектам, побывать на набережных Невы.

Уходят годы, и позади уже большая часть жизни. Кажется, можно было бы привыкнуть к красивым панорамам Северной Пальмиры (так раньше иногда называли этот город, даже папиросы выпускали с таким названием). Но, удивительное дело, радостное, счастливое чувство от каждого нового свидания с Ленинградом не тускнеет со временем.

Особенно нравятся мне дворцовые ансамбли вдоль Невы, мосты через красавицу реку. Можно часами стоять здесь, наблюдать за величественным ледоходом, а в летнее время — за судами, катерами, яхтами.

Оживленные толпы туристов и экскурсантов отправляются по Неве на морские прогулки. На судах с подводными крыльями за каких-нибудь 30–40 минут можно попасть в Петродворец, в Стрельну, в Ломоносов или в Кронштадт. И хочешь не хочешь, а подумаешь тогда о том, как тяжела, как смертельно опасна была эта самая морская дорога в Кронштадт в годы блокады…

16 сентября 1942 года около 18 часов мы сбросили маскировочную сеть, отдали швартовы и медленно двинулись к мосту Лейтенанта Шмидта. Предварительно Ярошевич приказал притопить лодку, то есть перевести ее в позиционное положение. Сделали это для того, чтобы пройти под мостом, так как он не был разведен.