Фармбизнес. Правдивая история о российских предпринимателях - [31]

На самом деле «заграничные трудности» преследовали нас еще долго. Например, на следующий день Сережа повел детишек купаться в бассейн при отеле (тоже новое и необычное для нас приключение) и долго не мог включить там воду в джакузи, пока какой-то человек в плавках не заорал ему из середины бассейна по-русски: «Да ты, брат, резче дергай, там у них заклинивает!» Видно, этот человек сам недавно так же мучился и по этим неловким попыткам опознал соотечественника.

Через несколько дней мы уже научились заказывать еду и рассчитываться в ресторанах (ресторанный счет, оказывается, называется «билль»), смогли взять напрокат машину, а Игорь освоился с левосторонним уличным движением. Словом, отпуск пошел как по маслу!

Потом мне неоднократно приходилось слышать в разных странах, что русские туристы ведут себя «странно», «не так, как остальные» и т. д. Конечно, кое-что можно объяснить привычкой сразу же непременно напиваться в отпуске до положения риз, но так ведут себя далеко не все, а, наверное, процентов десять нашей публики. Но и все остальные, видимо, очень часто демонстрируют какое-то необычное поведение. Но на самом деле это вполне объяснимо для жителей страны, в которой много десятилетий сознательно жестко ограничивалось общение людей с внешним миром. И вдобавок после перестройки возможность выезда из России внезапно открылась для весьма широких слоев нашего населения, в том числе не слишком образованных, в частности таких, кто в Москве-то бывал пару раз за всю жизнь и привык к совершенно другому укладу жизни. Прежде чем их осуждать, я каждый раз вспоминаю нашу первую загранпоездку и прихожу к выводу, что очень многое объясняется простой стеснительностью, незнанием языка и большой разницей в обычных бытовых явлениях.

В принципе, постепенно эта разница все больше сглаживается, и к разговорному английскому языку наше население, по моим наблюдениям, привыкает все сильнее, во всяком случае, та часть, которая действительно ездит за границу. Остается проблема позорного пьянства и безобразного поведения в нетрезвом виде, которая, конечно, очень портит имидж страны. Даже сами русские за границей часто просто шарахаются от соотечественников. Но это не только проблема «заграничного отдыха», но и общая проблема нашей страны.

Глава 11 Отступление про отношение к нашему бизнесу старшего поколения

Надо сказать, что это отношение было очень сложным. Я думаю, что вся эта история отражает, как происходил массовый перелом в сознании населения нашей страны. Работу в «частном секторе» люди считали сначала чем-то немного постыдным, но вынужденно-необходимым, потом – допустимым, затем – вполне нормальным делом, пожалуй, не хуже, чем работа на государство, и, наконец, чем-то «в некоторых случаях даже желательным». По-моему, дальше этого общественное сознание пока не продвинулось. По данным на 2011 год, доля занятых в государственном секторе составляет около 30 %. (Не очень понятно, включается ли сюда, например, армия и полиция, у которых очень большая численность. Если их не учли, то цифра может оказаться неточной.) При этом, согласно опросам, «предпочтительной для себя» работу на государство называет чуть ли не 70 % опрошенных. Конечно, многие глупцы воображают, что, попав на госслужбу, они тут же смогут безнаказанно брать большие взятки. Но так или иначе работа в частных компаниях до сих пор выглядит в глазах населения России отнюдь не предпочтительной. А в те времена это вообще казалось чем-то очень сомнительным.

С одной стороны, наши родители как неглупые люди признавали, что, поскольку государственные учреждения, в том числе наши научные институты, больше не могут платить даже минимально необходимые деньги, то какие-то дополнительные заработки нужны. С другой стороны, после того, как всю жизнь проживешь при советской власти, поневоле начнешь негативно относиться к предпринимательству вообще и к торговле в частности.

Прежде всего, старшему поколению было очень неприятно, что мы с Сережей начали считать свою деятельность в «Фармапомощи» основной работой. Ведь ни я, ни он не уволились сразу же со своих старых мест работы в системе Академии наук. Мы считались пребывающими «в отпуске за свой счет», но наши трудовые книжки лежали именно там. Однако через некоторое время (вроде в 1993 году) мне позвонили из моего Института и попросили все-таки уволиться – кажется, у них там шло сокращение лишних ставок, занятых такими «подснежниками», как я, которых в те годы было множество. Я, конечно, согласилась и, помню, вечером позвонила маме и сказала, что пора мне все-таки оформиться, как положено, по основному месту работы. Мама не поняла и спросила: «Ты что, возвращаешься в Институт?» Я говорю: «Нет, я же сказала – по основному месту работы, то есть в “Фармапомощи”». – «Как, ты считаешь ОСНОВНОЙ работу в этой странной фирме?» – «Мы же живем на эти деньги, я там провожу по 10–12 часов в сутки, конечно, это моя основная работа». – «И ты что, совсем бросаешь Институт?..»

Мама была так расстроена, что даже бросила телефонную трубку, а потом еще несколько раз звонила и просила «хорошенько подумать».