Фарисея. Послесталинская эпоха в преданиях и анекдотах - [27]

— Что вам больше всего понравилось?

Пастернак вспыхнул:

— Неужели вы думаете, что я могу заниматься микрометрией?

Тенденциозность

Вечер. Стихи не пишутся. Александр Межиров обрадовался, когда раздался звонок. Это братья поэты — совсем юный Евгений Евтушенко и уже возмужалый и идущий в гору Михаил Луконин, чуть-чуть навеселе, радостные, общительные. Пошёл сумбурный разговор, стихи.

— Бросаю поэзию, — мечтает Межиров. — Пишу роман… Листов на тридцать…

— Смотри не урони рукопись на ногу!

— Я тоже переквалифицируюсь, — сказал Михаил, — пишу статью о тенденциозности в литературе!

С тех пор как Евтушенко исключили из литинститута за отсутствие тенденциозности, он этого слова не переносил. Он вскочил на подоконник, спустился на карниз, опоясывающий дом, и с лёгкостью лунатика и бесстрашием пьяного пошёл по нему. Где спасенье от тенденциозности? Как может поэт в весёлой дружеской компании произносить это слово?

Мгновение Александр и Михаил стояли остолбенев. Потом Луконин кинулся к окну:

— Женя, не буду писать, вернись!

Евтушенко возник на фоне окна.

Статью о тенденциозности, заказанную солидным журналистом, Луконин так никогда и не написал.

* * *

Илья Эренбург сказал: «Современные молодые поэты напоминают мне немецких девушек, которые зарабатывают на приданое проституцией».

* * *

Мариэтта Шагинян говорила:

— Сталин — гений, и при нём был порядок.

Ей возражали:

— Но ведь он сажал безвинных!

— Да, сажал. Так ведь и от чумы, и от войны — погибали!

Последние слова

Перед тем, как умереть, Михаил Зощенко сказал: «Ну и отрезок истории нам достался…»

Винтик

Рудольф Бершадский заведовал отделом фельетонов «Литературной газеты» и опубликовал знаменитый антисемитский фельетон Василия Ардаматского «Пиня из Жмеринки». Но и это не спасло его от обвинения в сионизме и тюрьмы. По освобождении после смерти Сталина он потребовал от Симонова, давшего санкцию на арест, извинений. Симонов отказался. Леонов сказал: «Извиняйся, Костя, ты виноват». Симонов извинился. Бершадский же вскоре решил, что виноват в данном случае Симонов не больше, чем винтик в колесе паровоза, переехавшего человека.

Время собирать камни

В 1961 году секретарь Союза писателей Воронков предложил Леониду Леонову подписать письмо, клеймящее Пастернака за роман «Доктор Живаго». Леонов, которому не было ещё и семидесяти, отказался: «У меня уже не осталось времени замаливать грехи». В 1990 году он поставил свою подпись под письмом семидесяти трёх, дышащим непримиримостью к жидомасонам и прочим иноверцам.

* * *

Идея осудить Пастернака редколлегией «Нового мира» принадлежит Борису Лавренёву. Он же написал и первый вариант текста. Сотрудница журнала объезжала членов редколлегии и собирала подписи. Все молча — кто охотно, кто не очень — подписывали письмо, сокрушался лишь один человек — Борис Лавренёв.

* * *

Критик Тарасенков дружил с Пастернаком, знал и любил его стихи. При этом — надо значит надо — опубликовал в «Культуре и жизни» разгромную статью. Встретившись с Пастернаком, Тарасенков не решился протянуть руку, но Пастернак с доброй улыбкой заметил: «Толя, не стесняйтсь, вы же не человек, а бобовое».

Переводчик

Говорили, что году в 1913-м Пастернак издал сборник переводов грузинских поэтов, где были стихи и молодого Сосо Джугашвили, и будто бы поэтому Сталин его не арестовал. Это попытка упрощённо объяснить отсутствие традиционного финала в традиционном противоборстве тирана и поэта. Парадокс судьбы Пастернака в том, что, выстояв в сталинскую эпоху, он был надломлен и погиб в хрущёвскую. Пастернак говорил: «Раньше нами правил маньяк и убийца, а теперь невежда и свинья».

Просёлки

В 1957 году «Новый мир» принял к печати «Владимирские просёлки» Владимира Солоухина. Редактор Кривицкий выбросил из текста некоторые куски, особенно те, где речь шла о религии. Когда Солоухин стал возмущаться, Кривицкий аргументировал:

— Отец! Ничего не поделаешь! У нас церковь отделена от государства, а литература присоединена к нему. Отец! Ты хорошо знаешь деревню. Подумай и напиши нам, например, что бы ты сделал, если бы был министром сельского хозяйства.

— Ничего.

— Ну хорошо, не министром, а богом.

— Тогда бы я начал не с сельского хозяйства.

* * *

Докладчика спрашивают:

— Почему вы говорите одними цитатами? У вас что, своего мнения нет?

— У меня есть своё мнение, но я с ним не согласен.

* * *

Когда два критика спорят о литературном произведении, возникает не менее трёх мнений.

* * *

Принципиален до конца.

Голосовал за подлеца

И говорил: «В конце концов,

Я видел худших подлецов».

Автор четверостишья, кажется, Александр Раскин оно настолько метко, что отделилось от автора и воспринималось как фольклорное.

О II съезде советских писателей

Москву метель заметала

                                           порошею.

Как катафалк

                     пылал

                                 Колонный зал.

О литературе говорили

                                       только хорошее,

И зал, привыкший

                         к знатным покойникам,

                                                     скорбно молчал.

Эстетический утилитаризм

Сталин рассматривал произведения искусства с социально-прагматической, сиюминутно-политической точки зрения: а нужно ли сегодня такое произведение? Сам того не подозревая, он явился прямолинейным последователем Сократа, для которого прекрасное есть полезное. Корзина с навозом прекрасна в том отношении, в каком она полезна. Именно поэтому вождю нравились пьесы Суркова и Софронова.