Фарфоровое лето - [25]

Он стоял перед ней, злой, неприступный, она робко спросила:

— Сколько денег тебе нужно, Бенедикт? Сколько?

— Охотнее всего я бы вообще ничего у тебя не брал.

— Бенедикт, сколько? Для тебя и для Руди. Ну конечно, и для Руди тоже.

— Боже мой, Агнес, — вздохнул Бенедикт и положил руку на рукав ее халата.

Мы купили билеты на поезд, который в 23.00 отъезжает с Южного вокзала. Прибытие в Венецию — в 9.43, путешествовать из Вены в Венецию очень удобно. Конечно, если ехать в спальном вагоне, как мы с Конрадом. Отъезд был назначен на пятницу накануне первых выходных ноября. Уже после завтрака я начала укладывать вещи: к сожалению, это занятие совершенно не по мне: если я кладу в чемодан пару вещей, то сразу же забываю, какие именно, так что приходится сразу же выкладывать все назад. Чаще всего я выбираю неподходящие вещи, слишком легкие, если ожидаются холода, слишком теплые, если предсказывают жару. Конрад в своем педантизме уже накануне приготовил все, что ему было нужно, и аккуратно сложил стопкой на кушетке в гостиной. У него было еще много дел в конторе, поэтому он попросил меня упаковать его вещи в чемодан и ничего при этом не забыть. Я пообещала, что все сделаю. Когда мы начали размещать наш багаж в купе — Конрад приехал на вокзал прямо из конторы, — то обнаружилось, что я не забыла взять с собой в полиэтиленовом мешке кисти и краски для рисования, но дорожный несессер мужа оставила дома. Конрад был очень раздосадован: без туалетных принадлежностей, бритвы и собственной зубной щетки мир для него рушится. Я решила, что не позволю испортить мне хорошее настроение.

— Может, чего-нибудь выпьем? — спросила я, чтобы немного снять напряжение.

Конрад устало кивнул, я заказала у проводника две маленькие бутылки красного вина. У меня были с собой бутерброды, и я уже радовалась тому, что мы перекусим, уютно устроившись в купе.

— Я больше ничего не буду есть, — сказал Конрад и угрюмо уселся в своей полосатой малиново-серой пижаме на нижнюю полку. — Если я не могу почистить зубы, то и есть ничего не буду.

— Возьми мою щетку, — сказала я великодушно.

Конрад отказался из соображений гигиены.

Я заметила, что понемногу прихожу в бешенство, и, чтобы успокоиться, съела больше бутербродов, чем следовало. Конрад смотрел на меня, всем своим видом выражая неодобрение. Потом я выпила еще и половину его вина, хотя оно мне совершенно не понравилось, и скоро по всему телу разлилась свинцовая усталость. Конрад заметил это и забрался по лесенке на верхнюю полку.

— Оставайся внизу, — сказал он, — тогда ты хоть не ушибешься, если упадешь.

Несмотря на усталость, я уснула гораздо позже Конрада. Вино одарило меня яркими снами наяву, они облекали желания и ожидания в волнующие образы. Когда Конрад на полке надо мной изменил позу и его спокойное дыхание перешло в тихий храп, я кое-что вспомнила.

— Конрад, — крикнула я. — Мы же еще не заполнили таможенную декларацию.

— Ну так заполни, — откликнулся он сердито.

— Ты считаешь, что мне это по силам? — спросила я.

Конрад спустился по лесенке вниз.

Ничто после ночи, проведенной в поезде, не радует больше, чем пробуждение на следующее утро. Когда понимаешь, что без неудобств и усталости преодолела большое расстояние. Я радуюсь, видя, как проводник поднимает верхнюю полку, а нижнюю превращает в мягкий диванчик, а потом заходит в купе с подносом, на котором стоит завтрак и дымится кофе. Я наслаждаюсь, когда с подносом на коленях смотрю на пролетающий мимо пейзаж, ем и пью, читая знакомые мне надписи на маленьких серых станционных зданиях. Я пытаюсь угадать, как называется следующий городок — ведь в конце концов я уже не раз ездила в Венецию, — когда мне это удается, радуюсь как ребенок. Конрад быстро расправляется с завтраком, ругаясь из-за того, что вся еда так тщательно упакована, потом сидит и читает, не глядя в окно. В тот первый день поездки, в начале ноября знакомый пейзаж едва различался в тумане. Иногда длинные ряды тополей, обрамлявшие поля, доходили до самых рельсов, стройные деревья, похожие на тонкие макаронины, сливались вдали друг с другом. Я представила себе, что если бы мне удалось открыть окно и, высунувшись, развести руками густую массу тумана, то за ним открылся бы светлый пейзаж, весна посреди поздней осени, голубое сияние на сером. Один раз мимо пролетела усадьба, я увидела очертания собаки и по ее движениям поняла, что она на цепи.

Плоское русло реки Таглиаменто в жаркое время года, как покрытый камнем желоб, прорезает желтую землю, в этот раз оно было таким темным, что казалось более глубоким, чем на самом деле.

— Нам надо было поехать в Венецию раньше, еще в сентябре, — сказала я Конраду. — Я взяла с собой так много ярких красок!

— От тебя зависит, как их использовать, — сказал он.

— Ты поможешь мне в этом? — спросила я и поцеловала его.

Гостиница выглядела совсем не так, как я себе представляла. По словам дедушки Юлиуса, который рекомендовал ее нам, как мне кажется, из сентиментальности, в память о пережитом им там галантном приключении, я ожидала увидеть веселое, без лишних условностей, но все же более или менее комфортабельное пристанище художников. Гостиница располагалась прямо возле театра, к ней вел узкий канал. Мы тащили наш багаж через мокрую от дождя campo