Фарбрика - [12]

Крозельчикюс коротко глянул на трубку – цвета весенней зелени, новенькую, блестящую, удивительно контрастирующую с соловьиным костюмом инспектора – и тотчас отвёл взгляд.

– Не одобряете табакокурение? – понимающе хмыкнул Зайнике, но трубку не убрал.

Крозельчикюс вскочил, нервно прошёлся по комнате и сел на краешек стула в той же позе. Он хотел снять очки, но не смог: руки его мелко дрожали, и, только уперев их в колени, Крозельчикюс кое-как унял дрожь.

– Между тем, – продолжал Зайнике, – я вижу, что человек вы хороший. Ну, оступились разок – с кем не бывает? Вы симпатичны мне, Крозельчикюс, потому я пойду вам навстречу.

Крозельчикюс с робкой надеждой посмотрел на инспектора. Тот продолжил:

– Я дам вам сутки, Крозельчикюс. Мне всё равно, как и где вы найдёте свой гелиофор. Достанете из-под дивана, куда спрятали в надежде на страховку. Заберёте у перекупщика, которому отдали, чтобы загнать подороже на чёрном рынке. Мне всё равно. Главное – верните его. Иначе ваше дело уйдёт к серым. Завтра же. А вы… – тут Зайнике красноречивым жестом показал, что случится с Крозельчикюсом.

– Но послушайте, – начал было Крозельчикюс, который теперь только понял, к чему ведёт инспектор. – Я не…

– Все так говорят, Крозельчикюс. У меня двадцать три дела в год о краже и утере гелиофоров. Из этих двадцати трёх – одно дело оказывается настоящим грабежом, но это сразу ясно: хозяина в таких случаях непременно убивают. Насмерть, да. Двадцать же потерпевших – такие, как вы, – за сутки находят пропажу в самых неожиданных местах.

– А ещё двое?

– Эти упорствуют. И отправляются в распоряжение серых.

4

Пора уже рассказать, как выглядит Крозельчикюс. Не станем прибегать к пошлым приёмам вроде пересказа отражения в зеркале или витрине. Просто вообразите: навстречу вам идёт среднего роста гражданин. Среднего же телосложения и возраста. Как ни стараетесь, вы не можете найти в его образе ничего примечательного. Белоснежная рубашка застёгнута на все пуговицы, туго затянут тёмный галстук. Причёска – аккуратная, с пробором, очки – круглые. Руки Крозельчикюс держит вдоль тела, словно боится ими размахивать. Даже одетый в самый лучший свой клетчатый костюм Крозельчикюс не заставит ваш взгляд задержаться. Вы не просто забудете о нём через минуту – вы никогда не заметите его, если только он не заговорит с вами первый.

Крозельчикюс шёл по улице Йиндржиха Плахты – одинокий и ничтожный, как человек-невидимка. Мир сейчас виделся ему чёрной пустотой, в которой существовали три человека и один предмет.

Первым человеком был сам Крозельчикюс. Но не он был центром воображаемого чёрного мира. Там, в центре, разместился бы гелиофор, если бы его не украли, теперь же это место занял холодный сквозняк. Где-то в черноте слева и немного позади прятался образ инспектора Зайнике – воплотивший в себе Закон и Наказание. Где-то в черноте впереди и чуть справа скрылся неизвестный вор с гелиофором под мышкой. Едва Крозельчикюс вспоминал о нём, тотчас непроизвольно начинал осыпать воображаемого вора проклятиями. Мысленно, разумеется. Внешне Крозельчикюс никак не менялся. Даже в крайней точке эмоционального возбуждения он не становился интересным или хотя бы заметным.

Родной город сделался похожим на лабиринт, предназначенный для испытания лабораторных крыс. Мир рушился, и плана на такой случай у Крозельчикюса не было.

Всегда, сколько себя помнил, Крозельчикюс жил по плану. Сперва план этот был в ведении его матушки – женщины суровой, практического склада. После смерти матушки Крозельчикюс взялся планировать будущее самостоятельно, и только счастливая эта привычка выручила Крозельчикюса полгода назад, когда неожиданная находка перевернула его жизнь.

Теперь несложный механизм Крозельчикюса работал по инерции; пока мысленно он переживал аффективную бурю, ноги сами выбирали дорогу, выполняя старый, ненужный уже план – за неимением нового.

Ровно в десять утра Крозельчикюс поднялся по деревянным ступенькам в «Зарадли» – уютное кафе на Плахты, с бланжевыми скатертями на столах веранды и полосатым тентом над витринами, украшенными цитатами из меню.

За угловым столиком, где обычно по утрам сидела Агата, теперь было пусто.

Агата! Необыкновенная девушка. Тончайшей эмоциональной организации – что в деталях отражалось на её одухотворённом лице. Загадочная улыбка полных губ манила Крозельчикюса и обещала ему покой и понимание. Глаза светились мудростью и нежностью. Если бы только Агата оценила его, Крозельчикюса, по достоинству. Если бы только…

Но Крозельчикюс самым бездарным образом упустил единственный шанс привлечь внимание Агаты.

Не зная, как с этим жить, Крозельчикюс заказал крем-карамель и кофей. Он не очень хорошо понимал, зачем явился сюда сейчас, когда жизнь, похоже, стремительно неслась под откос. Крозельчикюс не представлял, где искать гелиофор. Всё, что он мог противопоставить свалившемуся на него несчастью, – это давление в груди, спазм в горле и тремор в руках.

Октябрь в этом году выдался удивительно тёплым, но Крозельчикюс почувствовал, что замёрз.

Принесли кофей, и Крозельчикюс, прикусив губу, заставил дрожащую руку взять чашку.