Фараон Мернефта - [59]

Глаза Мезу засверкали.

— Тысячи евреев изнемогают под тяжестью работ, которые египтяне взваливают на их плечи. Ты сознаешь себя великим и могучим, о царь, и презираешь братьев моих как нечистых. Однако ни сам ты, ни твой народ не гнушаетесь питаться их потом и кровью. Ты приносишь жертвы своим богам, веришь, что преступные души должны искупать свои грехи в теле какого-нибудь животного, а между тем дозволяешь притеснять беззащитных людей, таких же подданных твоих, как и египтяне. Подобно последним, они платят подати, трудятся для тебя, увеличивают твои богатства и роскошь. Взамен того они презрены, поруганы и подавлены непосильным трудом. Иегова, великий и единый Бог, долготерпение которого равняется мудрости и правосудию, истощил его и говорит так: «Я допустил царствовать не одну династию фараонов, не поражая их жезлом моего гнева, но отныне отниму у египтян народ, питающий их трудами рук своих, ибо они несправедливы, неблагодарны и жестоки». Иегова посылает меня сказать тебе, фараон Мернефта, чтобы ты отпустил сынов Израилевых в пустыню для принесения Ему всесожжений и жертв.

Мертвое молчание воцарилось в громадной зале.

При такой дерзкой речи, казалось, царь сначала онемел от изумления, потом яркая краска покрыла его лицо, и глаза его засверкали. Мы все схватились за рукоятки мечей, думая, что он немедленно повелит нам арестовать дерзкого и изрубить его на куски. Но ничего подобного не случилось: гнев фараона как бы погас в презрительной и насмешливой улыбке.

— Что это за бог, — сказал он, — осмеливающийся судить меня и моих предков? Он не может внушить мне ни страха, ни благоговения, если заявляет себя отцом и покровителем такого низкого, ленивого и грязного племени, как израильское, видимо созданное для рабства, ибо его отродья плодятся подобно нечистым насекомым, так что не знаешь, куда девать его. Все прекрасное и благородное встречается редко, в числе многих тысяч быков едва найдешь одного Аписа, масса же всегда заурядна. Перестань же надоедать мне повелениями своего бога.

— Не дерзай презирать Иегову, великий государь, — звонким голосом произнес спутник Мезу (впоследствии я узнал, что это был его брат Аарон). — Ты можешь убедиться в этом, не сходя со своего трона.

В ту же минуту Мезу бросил свою трость на ступени царского трона и поднял руки. Мернефта вздрогнул, все головы вытянулись вперед, и восклицание испуга вылетело из уст всего собрания. По ступеням трона, шипя и извиваясь, ползла змея. Мезу нагнулся, схватив ее за средину туловища, и провел по нему свободною рукою, точь-в-точь как говорил Хам. Змея опять сделалась тростью сероватого цвета, которой он громко стукнул о каменные плиты. Все были встревожены и бледны, один Мернефта быстро возвратил свое хладнокровие.

— Ты искусный волшебник, — сказал он, — но что касается могущества твоего бога, то я его не вижу.

— Смотри, — отвечал Мезу, — моя рука совершенно здорова. — И, спрятав руку за пазуху, через минуту вынул ее покрытой проказой.

Царь с отвращением отшатнулся. Тогда пророк снова спрятал руку за пазуху и вынул по-прежнему чистой и невредимой.

Мернефта покачал головою и, устремив на Мезу пытливый взор, сказал:

— Ты говоришь, что тебя послал великий бог евреев и вы с ним хотите вывести их из Египта? Но спрашивал ли ты у сынов Израилевых, которые живут здесь целые века, не нуждаясь ни в чем, желают ли они сами следовать за тобою?

— Да, мы желаем, — в один голос отвечали старики, сопровождавшие Мезу и его брата.

— Хорошо. Стало быть, ты переговорил с ними, узнал их желания и объяснил им выгоды этой перемены? Я не могу поверить, чтобы соплеменники твои согласились на такой рискованный шаг, не зная наперед, что они могут через это выиграть.

При этом предательском вопросе Мезу быстро повернулся к своим спутникам, чтоб подать им знак молчания, но было уже поздно. Роковое «да» успело сорваться с их языка. Мы пришли в восторг от находчивости государя, и все головы жадно вытянулись вперед, когда он произнес с презрительной улыбкой:

— Посланник великого Иеговы, скажи своему богу, что если его могущество ограничивается подсылкой нескольких заговорщиков, искусно сеющих смуту в толпе лентяев, недостаточно занятых работой, то его избранный народ никогда не выйдет из Египта. Я распоряжусь, чтоб праздные слушатели злоумышленных и мятежных речей были заняты другим делом. Иди теперь и передай своему богу этот ответ фараона Мернефты.

Он величаво поднялся с места, давая тем знать, что прием окончен, и, медленно спустившись со ступеней трона, прошел мимо евреев, не удостоив их взгляда. Мезу сложил на груди руки и проводил царя загадочным и насмешливым взором.

— Я приду снова, — произнес он глухим голосом, но настолько явственно, что все присутствующие могли его слышать, и, отвернувшись, направился к выходу, сопровождаемый еврейскими старейшинами.

Возвратившись во внутренние покои, фараон отпустил свою свиту, за исключением некоторых вельмож, коронных советников и дежурных офицеров, снял царские регалии и стал ходить взад и вперед по комнате, погруженный в думы. Наконец он бросился на диван и, взяв со стола записную книжку, сказал: