Фантум 2013. Между землёй и небом - [61]

– Скажите, коллега, – говорит один А, – вам действительно так важна эта натуральность?

Второй подхватывает:

– Орнитологи знают феномен солидарности у домашних гусей. Домашние гуси тоскуют, слыша пролетающих диких. Но если отпустить домашних гусей на волю – это будет жестоко по отношению к ним.

Вступает третий:

– В прекрасной гармоничной античности людям не приходило в голову общаться с Творцом. У них были боги. Потом Творец пустил в мир эту странную несмешную шутку – своего сына. Он сбил людей с толку. Они возомнили, что могут быть Ему интересны.

Опять вступает первый.

– Интересны? Ему? Это смешно.

Второй объясняет:

– Ему Самому давно надоела эта пуповина, которой люди всё ещё связаны с Ним через Его сына. Но по его правилам у людей должна быть, как вы помните, свобода воли.

Третий кивает.

– Глупо ждать, что Он сам перережет эту пуповину.

Роман хмыкнул:

– Вы же с натуральности начали, помнится. Но в вашей прекрасной античности как раз было много натуральности. А вы с ней бороться собрались. Где логика?

И снова заговорили три А:

– В прекрасной античности была строгая иерархия. Творец был невидим. Люди общались с богами. Боги были хороши и разнообразны.

– Людям не выдержать прямого общения с Творцом. Смотрите, к каким ужасам приводят эти попытки. Разве в античности были такие массовые войны, как теперь? К тому же в прекрасной античности был полубог Пифагор. Он улучшил для людей натуральный строй. А средневековые фанатики низвергли его достижения.

– Уже второе тысячелетие идёт проект перевода человечества на искусственную жизнь. Те, кто способствуют этому проекту, – делают благо для людей. Ибо это путь к перерезанию пуповины и избавлению от главного страдания человека – безнадёжной тяги домашнего гуся в небеса.

– Послушайте, – сказал Роман, – но совсем без этой тяги люди станут похожи на животных. Вам это не приходило в голову?

Три А ответили одновременно:

– Это прекрасно, коллега. Не презирайте животных. Что вы знаете об их духовной жизни?

– И что же конкретно вы мне предлагаете? – спросил Роман.

– Сущий пустяк. Статейки на заказ кое-где.

– Еще небольшие работки по вашей специальности, потом вместе новую философию создадим.

– Хотите стать мировой величиной побольше Канта?

– А как же кифаротерапия? – поинтересовался Роман. – Вам ведь невыгодно, чтобы мы ей занимались?

– Ну почему же, коллега?

– Несомненно, кифаротерапия – это прекрасно.

– Интеллектуальный досуг для населения! Что может быть лучше?

Роман попытался посмотреть им в глаза, но лица неуловимо двигались куда-то, как тёмные воды Обводного канала. Тогда он перевёл взгляд на воду и спросил:

– А если я откажусь сотрудничать с вами?

– Тогда будете иметь дело…

– …со свободой воли.

– Это – дело трудное и неблагодарное, коллега.

– Я отказываюсь, – твердо сказал Роман, глядя поверх канала вдаль, где виднелся силуэт красно-кирпичного храма Воскресения Христова, и подумал: «Вот так, наверное, погиб Бонифаций».

Он ожидал толчка в спину. Но ничего не произошло. Они исчезли.

Глава девятая. Формула святости

– Оська, так дело дальше не пойдёт, – сказал Роман, лихорадочно листая свою дипломную работу. – Мы должны просвещать народ по поводу натуральности. Отказавшись от неё, люди перестанут быть людьми. Надо что-то делать. Я подготовлю цикл лекций о музыке, пище, воспроизводстве… наверняка в других областях тоже можно покопать. Это будет информационная бомба!

Осик кисло посмотрел на товарища:

– Не будет, Ромушка. Неформатненько это для нас. Да и вообще не тема для бомбы – слишком сложно и нет жареных фактов.

– Смотря как подать, – возразил Роман, – а если со светом и смог-машиной? И вещать эпично, как в голливудских фильмах?

– Не смеши мои новые ботинки! Советские поэты выступали, конечно, на стадионах в 60-е годы. Но это время давно прошло и, заметь, они таки были поэты, а не философы.

– Ты сам-то как относишься к этой теме? – спросил Роман.

– Есть, конечно, такая тема. Но, знаешь, развивать её никому не выгодно. Тут не то что пищевые концерны – даже музыкальная индустрия встанет на рога, если пытаться привести её к натуральному строю.

– Нет, я, конечно, понимаю. Экономическая целесообразность, жажда наживы, слишком неравная борьба для нас получится. Но ведь на другой чаше весов – будущее людей! Их ведь через всё это лишают подлинной жизни, тонкости и яркости в восприятии мира. Депрессия и суициды сейчас во всём мире просто зашкаливают. Я уверен, что это происходит из-за оторванности людей от живой энергии Творца…

– Ромушка! – Осик даже снял очки от удивления. – Что за лексика? Ты, часом, не попал ли в секту?

– Слава богу, нет. Пытались тут. Это они запустили проект всеобщей искусственности.

– Так. Что это за они?

– Те, кто сказали мне про Бонифация.

– Понятно. Это уже к доктору, – Осик ткнул на мобильнике Лидусин номер.

Лидуся собиралась посвятить этот день маме, но поменяла планы и срочно приехала.

– Ты просто переутомился! – защебетала она ещё в прихожей, обнимая его. – Два диплома написал вместо одного. Потом ещё эти ужасные похороны!

– А что, похороны могут быть прекрасные?

– Не цепляйся к словам. Тебе необходим отдых. Я тебе как врач говорю.