Фантум 2013. Между землёй и небом - [40]
– О-ох! – вздохнул Роман. – Кажется, нас ждёт визит!
Действительно, за дверью раздалось стыдливое царапанье. Запас стыдливости, однако, быстро иссяк, и дверь начала сотрясаться от ударов ногой.
– За-анято! – пропел Осик.
Кстати, совершенно бессмысленно. Если хозяйка Рая решила войти – она войдёт.
– Мальчики, помогите! – просипела она, вбредая.
Лицо её, как у резиновой куклы. Последние следы индивидуальности смыты волнами недельного запоя.
– Червончик не хватает. В смысле, четыре. Сотенку дайте, я, как штык, верну… как штык, клянусь, ё-мое!
Осик нехотя встал с кровати. Дружески приобнял хозяйку, одновременно развернув её лицом к двери.
– Идите, Рая! Кризис. Мальчики сами ищут, где бы им свести концы с концами.
Хозяйка мутно озиралась, но уходить не спешила.
– А если я вас… ик… выгоню!
– В таком случае вы лишитесь ежемесячного дохода, – объяснил Роман. – Вряд ли кто-то ещё согласится с вами жить!
– Мы хорошие мальчики, Рая! – поддакнул Осик, снова ложась и задирая ноги на спинку. – Слушайте, что я вам говорю, не прогадаете!
Хозяйка неуверенно топталась, собираясь уходить. Вдруг у неё появился аргумент:
– Чё говоришь – хорошие? Цветы вон мне засушили совсем! Мама моя над ними дышала, а теперь чё? Ё-мое, ё-мое, ё-о-о…
– Вообще-то в кухне, где вы сами поливаете, они выглядят не лучше. – Роман начал раздражаться. Осик подмигнул ему.
– Польём, Рая, все польём, как штык! И – здесь! И – на кухне! Не волнуйтесь!
Хозяйка покинула комнату. Сообщила из коридора:
– Пойду к соседу, стрельну, ик…
Гулко прошаркала и хлопнула входной дверью. Осик задумчиво пошевелил пальцами ног.
– Друг мой, Ромушка! Нам нужен червончик. Или четыре, лучше с нулями. Пятью или шестью. Или слава, которую таки можно продать.
– Отстань! – Роман яростно шуршал конспектами.
Ему не везло в последнее время с работой. Летом люди хотят моря, а не статей, хоть умных, хоть рекламных.
Будущий философ, втайне мечтающий создать собственную философскую систему, никак не меньше, о деньгах думать не любил. Их тяжёлая материя мешала высоким абстракциям чистого разума. Но назад в общежитие тоже не хотелось. Роман покрутил, разминаясь, внушительными кулаками и предложил Осику:
– В конце концов, если ты будущий пиарщик, пойди и пропиарь кого-нибудь.
– Хорошая мысль! А пропиарю-ка я тебя! Сходим к Безслов, я ей внушу, что брата с друзьями нужно иногда кормить.
Роман скривился, но при мыслях о еде в животе у него истошно булькнуло.
– Вот-вот, – констатировал Осик, – твой желудок тоже не понял сегодняшнего доширака.
Безслов звали Ирку, сестру Романа. Это было её любимое словосочетание. Оно выражало смесь удивления и негодования по поводу несовершенства мира. Поскольку требования к миру у Ирки были высокие – выражаться так ей приходилось часто. Окончила она консерваторию по классу скрипки, но не простой, а барочной. При звуках обычной скрипки Ирка кривилась и произносила своё коронное «без слов». Романа ещё в детстве, в Пскове, мама тоже пыталась приобщить к музыке. Он спустил это дело на тормозах, хотя до сих пор с удовольствием тренькал на гитаре. Как музыка может быть делом жизни, он не понимал.
Как всегда, потратив уйму времени на поиски парных носков, студенты удовлетворились случайно совпавшими и вскоре выползли на улицу. Там происходила классическая питерская погода. Морось мелкая, но холодная и беспросветная. Самое беспросветное в ней было то, что на дворе стояла середина августа – мёртвый сезон для статей, пиар-акций и прочих интеллектуальных подработок.
Отчаянно ёжась, друзья брели на улицу Декабристов.
– Декабристка, кстати, твоя Безслов, – объявил Осик. – И, отдельную бросив квартиру, с благоверным своим разделила коммунальную жуткую участь… Сколько, говоришь, у них там комнат? Двадцать? Или сорок?
– Семь. А то ты не знаешь. – Роман давно привык к Осиковой манере выражаться и даже подыгрывал товарищу, но летнее безденежье не шло на пользу чувству юмора. Злясь на себя, он добавил: – Отдельность нашей квартиры в Пскове весьма условна, я тебе говорил. Две комнатушки на нас с мамой. И Бонифаций – пока ещё не муж моей сестры. Твой старческий склероз становится порой невыносимым!
– А ещё Волга впадает в Каспийское море! Я помню, помню! – радостно сообщил Осик, зачем-то пытаясь ладонью отогнать морось от своего носа.
– Лучше зонтик раскрой! – посоветовал Роман. – Хотя здесь, наверное, спасёт только скафандр с антидепрессивной подсветкой. Вообще у нас c тобой райончик – один из самых весёлых в Питере. Я вчера прочёл где-то, что Обводный канал лидирует по количеству самоубийств.
– Ай, да что там они понапишут! – поморщился Осик. – Не смешите мои промокшие кроссовки! Район наш прекрасен, они просто не умеют им пользоваться. Вот, допустим, рядом с домом нашей бесподобной хозяйки Раи под землёй есть языческое капище. И что? Разве она когда-нибудь принесёт туда, как полагается, барашка, или вкусных плодов, или хотя бы какого-нибудь слишком умного студента? Нет! Она таки будет сидеть на жопе и проспиртовываться, хотя место в Кунсткамере ей вроде бы не обещали!
Роман даже остановился от возмущения.
