Фантум 2013. Между землёй и небом - [27]

– Я сейчас вошёл в океан, и мне вода в рот попала, – сказал он. – Она такая на вкус… как гнилая кровь. И я увидел… кровь течёт из трупов, лежащих на полях сражений, собирается в ручейки, и Рио-Негро рыжеет, а океан становится алым…

Лана вздохнула, погладила его по голове.

– Ну, Рио-Негро всегда такая, ржаво-красная, Курт. Это не из-за крови, а из-за почв, по-моему, по которым она протекает. А вообще, конечно, вовремя ты сменил работу.

Курт поднялся на ноги.

– Теперь ты готов слушать, как нужно вести себя на официальных приёмах?

– Подожди, – он направился к своей сумке. – Сначала кокс.

Он вынул из сумки круглое металлическое зеркало, соломинку и перекрученный проволокой пакетик.

– Я не хочу, – капризным голосом сказала Лана у него за спиной.

– Ты же не хочешь, чтобы Александр стал таким, как мы? – спросил Курт, делая четыре дорожки. – И причём таким он не станет – он ведь на «лестницах» не бывал, – а превратится в козла какого-нибудь…

– Это вредно… Мы от этого умрём… Должен быть другой способ.

– Скажу тебе даже больше – он наверняка есть, – сказал Курт. – Но мы с тобой благополучно откинем копыта задолго до того, как его обнаружат. От рака или от кокса. По крайней мере, так говорил тот умник из лаборатории.

Закончив приготовления, Курт повернулся. Надувшаяся Лана стояла около окна. Он подошёл к ней.

– Ну давай, – и протянул соломинку. – Дорожку за маму, дорожку за папу… Вот так, умничка, – сказал Курт, глядя на склонившуюся перед ним белокурую голову.

Лана села на подоконник и закрыла глаза. Он положил зеркальце на подоконник рядом, взял у неё соломинку и придвинул стул.

– Бля, как наждачкой по мозгам… – пробормотал Курт через секунду, вытирая выступившие на глазах слёзы. – Больше не буду брать кокс у этого урода – не иначе как мелом бодяжит, пидор…

Он выкурил сигарету, глядя, как дождь хлещет его джип. Чёрные бока машины блестели от воды, словно кожа косатки. Услышав его мысли, Лана, не открывая глаз, произнесла:

– Зря ты купил его. Многие в администрации считают, что для молодого парня это слишком дорогая игрушка.

– Срал я на этих многих, – сказал Курт небрежно и выпустил дым. – Они разве на велосипедах ездят?

Курт бросил окурок в угол и положил лицо ей на колени.

– Ты меня вымочишь, – сердито сказала Лана.

– Разве?

Лана почувствовала, что рубашка парня, с которой только что лило ручьями, уже сухая.

– Как ты это сделал? Температуру тела поднял? Но кровь ведь сворачивается при сорока двух…

– Я заставил воду уйти, – ответил Курт. – Давай помолчим.

Он ощутил мягкую, тёплую ладошку Ланы у себя на голове и закрыл глаза. Лана нежно провела рукой по коротко стриженным волосам.

– У тебя красивый затылок, Курт.

– Ты ещё скажи, что у меня уши красивые, – пробурчал он.

– Ну, уши у тебя тоже ничего, – заметила Лана. – Я имею в виду, у тебя вообще череп удачной формы. Не каждому пойдёт стричься под лысого – знаешь, у людей там бывают шишки и какие-то наросты, ну чисто Париж после атаки телкхассцев. А у тебя голова такая ровная, гладкая…

– Что ж ты хочешь, – усмехнулся Курт. – Семьдесят пять лет генетической селекции.

Движения руки, ласкавшей его, замедлились. Парень услышал, как Лана всхлипнула, и поднял голову.

– Ты чего?

– Знаешь, – сказала Лана, – в Древнем Китае была такая мода – детей почти сразу после рождения закатывали в вазу изящной формы. Кормили, поили, ребёнок рос и заполнял вазу своим телом. Потом вазу разбивали, и человека помещали в покоях как предмет интерьера – ни ходить, ни вообще самостоятельно двигаться он уже не мог, кости застывали. Хотя продолжал расти, конечно…

– Я тебе такого ребёнка напоминаю, что ли? – сказал Курт. – Так это неточное сравнение. Я свою вазу разбил. Теперь и для украшения интерьера не гожусь, и ходить толком так и не научился…

Лана всхлипнула. Он вздохнул, потянул её юбку вверх и наклонился.

– Не надо, – она хихикнула. – Перестань, щекотно. Давай лучше за руки возьмёмся…

– Лана, я от этого очень устаю, – сказал Курт. – Это то же самое, как если бы я десять раз подряд кончил…

– Пожалуйста, Курт, – заканючила Лана. – Я так люблю смотреть, как танцует твой этот бог… А я тебя на звездолёте покатаю…

– Вот нечто новое и оригинальное, о да, – проворчал он. – А потом что? Мне опять по полу ползать, извиваясь, как параличному? Тебе же не поднять меня…

– Ну, я здесь подмела, вообще-то… Пока тебя ждала.

Курт расхохотался.

– Молодец. Но давай лучше приляжем.

Они прошли к кушетке, слишком тесной для двоих. Курт запнулся о сумочку Ланы, стоявшую у изголовья, и повалился вниз, увлекая девушку за собой.

– Может, всё-таки традиционно попробуем? – Он ловко расстёгивал её блузку.

– Не-е-е! Но и ты тогда рубашку сними, – сказала довольная Лана.

Они улеглись рядом, и он взял её за руку.

– Курт, дай вторую.

– Не будь жадной. Хватит тебе и одной. Вот лопнет у меня в башке жилка какая-нибудь в самый интересный момент, знаешь, как тебя скрючит?

– Курт, ну пожалуйста… Это ведь то же самое, как «я войду только наполовину, и ты наполовину останешься девочкой».

– Ха-ха… уговорила.

– «Он сказал: „Поехали!“ и махнул рукой…»

– Ты каждый раз это повторяешь, хоть бы объяснила, что это значит.