Фантомный бес - [62]

Встреча с детьми и Мисси прошла как обычно — тепло, с объятиями и слезами. Все было бы неплохо, но Мисси поведала ей, что Бенкендорфы, родственники Ивана, объявили, что помогать деньгами больше не в состоянии. Мура встретила это известие спокойно, она понимала, что рано или поздно это должно было случиться. Теперь финансовое бремя ложилось на нее. Свою семью в Эстонии содержать должна она сама. Вообще-то это было логично и по жизни как-то даже справедливо, но где взять деньги? Она была почти уверена, что в Европе, в скором времени, она научится зарабатывать. А сейчас нужно просто выкрутиться. Денег с собой у нее было в обрез. И, чтобы помочь Мисси хотя бы на первое время, она решила продать бриллиантовые сережки, которые она чудом сохранила, и золотой браслет-змейку, который в иные годы элегантно болтался на ее левом запястье. Но кому продать, где, как? Как сделать это, чтобы не обманули? Идти в официальную скупку она побоялась. Советоваться с Мисси ей тоже не хотелось. Как-то стыдно. И она тяжело задумалась.

Но тут обнаружилось еще одно обстоятельство. Она заметила за собой слежку. Это были люди в штатском. Держались они независимо, как-то подчеркнуто равнодушно, но Муру это не обмануло. Боковым зрением она фиксировала то одного, то другого. Кто это? Зачем? Эстонская полиция? Тайная? Что ей нужно? Особого опыта по этой части у нее не было, хотя во времена дружбы с Брюсом Локкартом ей нередко приходилось оглядываться. Брюс однажды хоть и со смешком, но научил ее одному приему — пользоваться витринами магазинов как зеркалом: замедлил шаг, скосил глаза — вроде интересуешься товаром, а на деле видишь улицу и по сторонам, и сзади. Ну, в тогдашней Москве какие витрины, какие товары? В чистеньком Таллинне все было аккуратно, включая витрины. Они блестели и отражали идеально.

И вот она, про себя улыбаясь, застревала то у одной витрины, то у другой. И действительно, довольно четко схватывала взором того типа, кто на этот раз выслеживал ее маршрут. Ей это стало казаться игрой, в которой она чувствовала себя победительницей. Но продолжалось это недолго. Через три дня ее арестовали. Привезли ее в знакомый ей полицейский участок на улице Лай. Допрашивающий ее офицер был вежлив, но по-своему настойчив. Все документы у нее были с собой. Вот паспорт, говорила она, вот виза. Офицер равнодушно кивал, а потом спросил о цели ее визита.

— Какая цель? — возмутилась Мура. — У меня здесь дети! Словно вы не знаете.

— Нет, это нам известно, — сказал он, — но все равно странно.

— Вывезти мне их сейчас некуда. Да и средств нет, к сожалению. Средства появятся, смею вас уверить. Но мне нужна передышка. Эстонского гражданства у меня нет. Так хотя бы вид на жительство…

— В соответствии с визой вы не можете задержаться здесь свыше трех месяцев.

— Три месяца! Еще не так плохо.

— Но странно другое, — офицер придвинул к себе пачку газет, на которые прежде Мура внимания не обратила. — Вот, в одной пишут, что вы агент Чека, близкая сотрудница самого Петерса. В другой — что вы английская шпионка, в третьей — что немецкая. Как это все понимать?

Мура была поражена своей газетной популярностью.

— Да ведь это все журналистские сплетни. Чушь! Я однажды здесь все это уже объясняла.

— Но есть еще кое-что, — офицер вздохнул. — Сестра и брат вашего покойного мужа тоже читают газеты. Они решили, что вы прибыли с целью утвердить свои права на имение мужа. Дом в неважном состоянии, но кое-чего стоит земля. Они полагают, что вы на все это прав не имеете.

— Бред! — выдохнула Мура.

— Они написали обращение в Верховный суд с настоятельной просьбой немедленно вас выслать.

— Ах, вот как! — сказала Мура. — И вы согласились с их глупой претензией? Вышлете меня?

— Нам надо разобраться.

— Разбирайтесь. Но сегодня вы меня отпустите?

— Пока не могу.

— Ну, у вас и порядки. Хорошо, я требую адвоката.

— Это пожалуйста. — Офицер достал из стола и протянул ей пожелтевший лист бумаги с машинописью.

Она взглянула. Сверху было написано: «Присяжные поверенные города Ревель». Слово «Ревель» было зачеркнуто и рукой выведено — «Таллинн». А далее шла колонка фамилий. Эстонские имена, немецкие, русские. И вдруг она увидела — Рубинштейн.

— О! — сказала Мура. — Вот этого.

— Нормальный выбор, — сказал офицер. — Его контора как раз тут неподалеку.

Муру отвели в одиночную камеру. Это была вполне терпимая комната. Ей принесли ужин, вкусный и сытный. Она поела и даже повеселела. «Да нет, обойдется…»

Адвокат Рубинштейн прибыл на следующий день уже с утра. Это был высокий человек в роскошной шубе и элегантном шелковом шарфе. Он взял Муру на поруки, и ее тут же выпустили. Погода была хорошая, тепло, легкий снежок. Они шли по улицам Таллинна и не торопясь беседовали. Мура вкратце рассказала свою историю, упомянула, что она секретарша Горького.

— Горький?! — поразился адвокат. — Я его видел однажды. В Москве, у входа в Художественный театр. Он стоял с на редкость красивой дамой. Я даже поклонился ему, а он, представьте, вежливо ответил мне ответным поклоном. Я же почти все его читал.

— Ну, это мне понятно, — сказала Мура.