Фантазерка - [2]

Проходящие мимо люди, торопившиеся, занятые своими мыслями, по-вокзальному суетливые, на бабушку оглядывались. Было на что смотреть.

Бабушка подставила внучке щеку для поцелуя. В нос Марине ударил крепкий запах томных духов.

– Бабушка, это мой муж Андрей.

Оглядев Андрея с ног до головы, бабушка изрекла:

– Примерно так я себе и представляла.

Андрей не понял, комплимента удостоился или оскорбление заработал. Его первой реакцией при виде чикчирикнутой старушки в розовом была широкая ухмылка. А потом оказалось, что это и есть Маринкина бабушка. Быстро сменить выражение лица с насмешливого на почтительное получилось не сразу.

Бабушка распоряжалась:

– Вынеси мои вещи из вагона.

И спрашивала:

– А где носильщики?

– Я сам, — суетливо дернулся Андрей. — Какое место, купе?

Пока они ждали прибытия бабушки, насмотрелись на услуги носильщиков. Те брали по сто пятьдесят рублей за место, будь то хоть сундук, хоть легкая авоська. Но и этот тариф кончался на незримой границе вокзала. А за границей — двойная плата. Марина и Андрей наблюдали несколько сцен, когда носильщик, провезя багаж лишние пятьдесят метров до автомобиля, вынуждал людей платить несусветные деньги, грозил милицией и тыкал пальцем в табличку на своей тележке, где двойной тариф обозначался меленько-меленько.

Пока Андрей сновал из вагона на перрон, бабушка упрекнула Марину:

– Не догадалась с цветами встретить?

– Извини! — смутилась Марина.

С бабушкой прибыло столько вещей, что и одним носильщиком было немыслимо обойтись. Бабушка ехала одна, остальное пространство купе занимали ее чемоданы, коробки и сумки. Они перетекли на тележки носильщиков и возвышались корявыми пирамидами.

«В одно такси не поместимся, — переглянулись Марина и Андрей, — и в два вряд ли. Влетит нам в копеечку».

Они планировали, что Андрей отойдет от вокзала и поймает машину. Марина с бабушкой подождут. Потому что вокзальные таксисты ломили цены запредельные. До места, к которому красная цена четыреста рублей, таксисты требовали две тысячи и с неохотой на полторы соглашались. Но поймать три машины и подогнать их к вокзалу было нереально.

Поняв безвыходность Марины и Андрея, стоящих у груды багажа, таксисты ни в какую не соглашались снижать плату.

– Что за вульгарные торги? — хмыкнула бабушка-аристократка.

«Может, ты сама и выложишь девять тысяч рублей за доставку своего барахла? И заодно оплатишь носильщика?» — подумала Марина. Но вслух ничего не сказала. Лихорадочно соображая, как в их маленькой квартире разместить бабушкины вещи. Если их просто внести и поставить, не останется места для передвижения.

Ехали на трех машинах. Потом Андрей сбегал домой за деньгами, чтобы расплатиться с таксистами, таскал вещи наверх. Как и ожидала Марина, в квартире стало не повернуться.

Андрей уехал на работу, потный и злой.

– Бабушка, это твоя правнучка, — представила Марина дочь, испуганную вторжением чемоданов и коробок.

– Здравствуй, девочка! — ущипнула бабушка ребенка за щеку, не подумав спросить об имени. — Так! Никаких «бабушек» и тем более «прабабушек». Зовите меня Эмилия. Ясно? Девочка, повтори: Эмилия.

– Миля, — повторила малышка.

– Тесно у тебя, — скривилась бабушка Эмилия.

– Что имеем, — огрызнулась Марина.

Она-то считала, что покупка однокомнатной квартиры в Москве, да не на окраине, — свидетельство их с Андреем благополучия.

– Где я буду жить? В комнате?

– Нет, извини. Спать ты будешь на кухне.

– Что? Как прислуга? Кухарка?

– Бабушка, то есть Эмилия, — старалась держать себя в руках Марина, — в комнате ребенок, который просыпается по ночам, да и мы с Димой.

«Скажи спасибо, что тебе кухню выделили», — хотелось добавить Марине. Но она промолчала. И в последующие дни у нее выработалась привычка думать одно, говорить — другое.

– Кроме кухни, могу предложить только ванную или балкон.

Эмилия мгновенно учуяла зреющий бунт внучки. Ткнула корявым старческим пальцем с вызывающе красным маникюром Марине в грудь:

– Не груби! Я этого не люблю. Еще будешь благодарна, что я у тебя остановилась.

– Бабу… Эмилия, душ примешь после дороги (смоешь свой жуткий макияж) или завтракать? — спросила Марина.

– Чашку хорошего кофе и сигарету, — распорядилась старушка.

В течение рабочего дня злость Андрея перегорела. На кого злиться? На Маринку, которая пожертвовала карьерой ради их ребенка? Два с лишним года назад Марина работала с ним на одной фирме, и перспективы роста у Маринки были куда лучше, чем у Андрея. Сейчас ловит каждое слово, когда он рассказывает о производственных делах. Старается скрыть, но заметно — переживает, скучает. И при этом держится молодцом, вьет их семейное гнездышко. Да и мать она замечательная. Теперь же на Маринку свалились новые проблемы в виде бабушки, которая явно с норовом. Актриса, ёшкин корень, а выглядит как старая шлюха.

Андрей купил по дороге домой торт. Вошел в квартиру, протиснулся между коробок и оптимистично воскликнул:

– Как тут мои женщины? Что наша бабуля?

Она выплыла в коридор. По-прежнему в боевой раскраске, одета в яркое шелковое кимоно.

– Андрей! Я вас решительно попрошу при мне не выражаться!

И уплыла на кухню.

– Что я такого сказал? — удивленно повернулся Андрей к жене.