Фантастика в век НТР - [23]

"Отдельные, слабо связанные между собой новеллы повествуют об этапах освоения человеком Марса". Так часто пишут в издательских аннотациях. Это и верно и не верно. Хроники глухо перекликаются между собой, порой противоречат друг другу, плетя гротескный узор пленительной и страшной красоты. Марс Брэдбери не таков, каким выглядит он в свете современной науки. Он то обитаем, то безнадежно мертв, по знаменитым его каналам либо журчит живительная вода, либо сухо скрипит горючий песок. Брэдбери совершенно не интересуют данные, как говорили в прошлом веке, "индуктивных наук". Его Марс — не столько ближайшая к нам планета Солнечной системы, сколько глубоко символический испытательный полигон. Все, что волнует писателя на Земле, он переносит на Марс, в идеальные, свободные от всяких осложняющих помех условия. Он подвергает исследованию человеческую нетерпимость и человеческое упорство, ненависть и самопожертвование, благородство и тупость. И в зависимости от поставленной задачи он меняет не только марсианские декорации, но и свои беллетристические средства. Блистательный изобразительный диапазон! От прозрачно-радостной, как первый, просвечивающий в утреннем солнце клейкий листочек хроники "Зеленое утро" до жуткой и беспощадной "Третьей экспедиции".

Научная фантастика, сказал как-то Брэдбери, удивительный молот, я намерен и впредь использовать его в меру надобности, ударяя им по некоторым головам, которые никак не хотят оставить в покое себе подобных.

Сто лет назад эти «головы» затравили и обрекли на голодную смерть величайшего поэта Америки Эдгара Аллана По — основателя научной фантастики. И Брэдбери обрушил свой молот на головы их достославных потомков, которые, такова логика истории, ничему не научились. Хроника "Апрель 2005" так и называется "Эшер II" (вспомним "Падение дома Эшер" По). И это не случайно. Брэдбери — законный наследник своих предшественников Эдгара По, Мелвилла, Готорна, Амброза Бирса. Природа наградила его способностью без страха глядеть в глубочайшие бездны, носить в себе всю красоту и боль земли. Это редкий дар. Он подобен эстафете веков. По — Бирс — Брэдбери. И его всегда сопровождает ненависть к пошлости. Неразлучная сестра большого таланта, беспокойная гостья, всегда зовущая к бою и никогда не обещающая благополучного покоя.

В последующем сборнике "Человек в картинках" рассказы объединены тоже чисто внешне. Это даже не целевая связь "Марсианских хроник", а чисто условное единство «Декамерона» и «Гептамерона» Маргариты Наваррской и сказок "1001-й ночи".

Брел по шоссе человек и вдруг оказался татуированным. Какая-то женщина из будущего, а может, просто колдунья, разрисовала его кожу цветными картинками, которые двигаются, живут — крохотные ячейки, где так же бушуют людские страсти. Но стоит вглядеться в одну из них, как она вдруг начнет расти, вовлекая вас в свой мир. Каждая ячейка — рассказ. Все вместе они образуют татуировку на человеческом теле, но каждый в отдельности ничем не связан с другими. Бессильные помочь себе и друг другу погибают космонавты, выброшенные из взорвавшейся ракеты ("Калейдоскоп"), чудовищная машина перемалывает все то, что мерещится людям в их "звездные часы" ("Бетономешалка"), последнего на земле прохожего увозят на ревущей полицейской машине в сумасшедший дом ("Прогулка"), погоня идет по пятам беглецов из царства атомного фашизма ("Кошки-мышки")…

Вот и получается, что не связанные стихийно друг с другом рассказы складываются, вдруг в мозаичное зеркало, в котором отражается уродливая маска того мира, который сколачивают в могильных ямах "люди осени".

В последующих сборниках "Золотые яблоки солнца", "Лекарство от меланхолии" и "Осенняя страна" Брэдбери вообще отказывается от всякой внешней тематической связи. Там уже нет ни дат перед заголовками, как в "Марсианских хрониках", ни прологов, как в "Человеке в картинках".

Может быть, потому, что писатель еще внутренне не расстался со своими первыми книгами? Недаром рассказ "Были они смуглые и золотоглазые" мог бы дополнить собой хроники, а «Прогулка», как только что упоминалось, внутренне тяготеет к зеркальной мозаике "Человека в картинках".

Советский читатель хорошо знает творчество Брэдбери. Почти все лучшие его вещи были изданы у нас большими тиражами. Новые произведения замечательного писателя лежат в редакционных портфелях и ждут еще своего перевода. В их числе повесть "Недобрый гость" (1962). Одним из эпиграфов к ней взяты строки английского поэта Йитса "Человек влюблен, ему дорого то, что уходит". В этих строках секрет пленительной грусти некоторых рассказов Брэдбери. Это многогранный художник. Скорее поэт, чем беллетрист. Он яростно ненавидит сытых мещан и преклоняется перед такими людьми, как Хемингуэй или братья Райт, зовет к сопротивлению и пишет «поперек», но он удивительно тонко грустит о том, что уходит.

Облетают цветы, бросая вызов мертвой восковой красоте, уходит звездным светом время и любовь иногда покидает сердце. А океан уносит выброшенную на базальтовую гальку русалку, стеклянная волна уносит ее глаза и губы, укачивая, безвозвратно возвращает в глубины голубое прекрасное тело ее. И только смотрит неподвижный человек на световые вспышки океанской голубизны ("Берег на закате"). О чем он думает? Тоскует? Рвется вслед? Осознает, что дошел до края, за которым либо понимание всего, либо небытие?