Фантастика Рея Бредбери - [38]

— Вы все продумали, — признал капитан.

— Вот именно.

— Кроме одного: нас слишком много. Через час кольцо сомкнется. Через час вы будете мертвы.

— Я обнаружил подземные ходы и надежные убежища, которых вам ни за что не найти. Уйду туда, отсижусь несколько недель. Ваша бдительность ослабнет. Тогда я выйду снова и ухлопаю вас одного за другим.

Капитан кивнул.

— Расскажите мне про эту вашу здешнюю цивилизацию, — сказал он, делая рукой жест в сторону горных поселений.

— Они умели жить с природой в согласии, в ладу. Не лезли из кожи вон, чтобы доказать, что они отделены от животных бездонной пропастью. Избежали ошибки, которую совершили мы, когда появился Дарвин. Ведь что было у нас: сперва обрадовались, поспешили заключить в свои объятия и его, и Гексли, и Фрейда. Потом вдруг обнаружили, что Дарвин никак не согласуется с нашей религией. Во всяком случае, нам так показалось. Мы были глупцами, попытались поколебать Дарвина, Гексли, Фрейда. Они не очень-то поддавались. Тогда мы за религию принялись. И отлично преуспели. Лишились веры и стали ломать себе голову над смыслом жизни. Если искусство — всего лишь выражение неудовлетворенных страстей, если религия — самообман, то для чего мы живем? Вера на всё находила ответ. Но с приходом Дарвина и Фрейда она вылетела в трубу. Как был род человеческий заблудшим, так и остался.

— А марсиане, выходит, нашли верный путь? — осведомился капитан.

— Да. Они сумели сочетать науку и веру так, что они не отрицали одна другую, а взаимно помогали, обогащали.

— Прямо идеал какой-то!

— Так и было. Мне очень хочется показать вам, как это выглядело на деле.

— Мои люди ждут меня.

— Каких-нибудь полчаса. Предупредите их.

Капитан помешкал, потом поднялся на ноги и крикнул распоряжение своему отряду.

Спендер повел его в небольшой марсианский поселок, весь из безупречного прохладного мрамора. Они увидели большие фризы с изображением великолепных животных, каких-то кошек с белыми лапами и солнечные символы с желтыми конечностями, увидели статуи, напоминающие быков, скульптуры мужчин, женщин и огромных собак с благородными мордами.

— Вот вам ответ, капитан.

— Не вижу.

— Марсиане открыли секрет жизни, изучая животных. Животное не допытывается, в чем смысл бытия. Оно живет. Живет ради жизни. Для него ответ заключен в самой жизни, в ней и радость, и наслаждение. Вы посмотрите на эти скульптуры: всюду символические изображения животных.

— Язычество какое-то.

— Напротив, это божественные символы, символы жизни. На Марсе тоже была пора, когда человек перестарался в своем стремлении подальше уйти от своих животных предков. Но люди Марса поняли: чтобы выжить, надо перестать допытываться, в чем смысл жизни. Жизнь сама по себе есть ответ. Цель жизни в том, чтобы воспроизводить жизнь и возможно лучше ее устроить. Марсиане заметили, что вопрос: «Для чего жить?» — родился у них в разгар периода войн и бедствий, когда ответа не могло быть. Но стоило цивилизации обрести равновесие, устойчивость, стоило прекратиться войнам, как вопрос опять-таки оказался бессмысленным. Когда жизнь хороша, нет нужды в обоснованиях.

— Послушать вас, так марсиане были довольно наивными.

— Только пока наивность себя оправдывала. Кончилось тем, что они стали излишне усердно все ломать и развенчивать. Они сочетали вместе религию, искусство и науку, ведь наука в конечном счете — исследование чуда, коего мы не в силах объяснить, а искусство — толкование этого чуда. Они не позволяли науке сокрушать эстетически прекрасное. Это же все вопрос меры. Землянин рассуждает: «В этой картине цвета, как такового, нет. Наука может доказать, что цвет — это всего-навсего определенное расположение частиц вещества, особым образом отражающих свет. Следовательно, цвет не является действительной принадлежностью предметов, которые попали в поле моего зрения». Марсианин, как более умный, сказал бы так: «Это чудесная картина. Она создана рукой и мозгом вдохновенного человека. Ее идея и краски даны жизнью. Отличная вещь».

Они помолчали. Сидя в лучах предвечернего солнца, капитан с любопытством разглядывал безмолвный прохладный городок.

— Я бы с удовольствием здесь поселился, — сказал он.

— Вам стоит только захотеть.

— Вы сомневаетесь в моем желании?

— Кто из ваших людей способен по-настоящему понять все это? Они же профессиональные циники, их уже не исправишь. Зачем вам возвращаться на Землю вместе с ними? Чтобы равняться на Джонсов? Чтобы купить себе точно такой вертолет, как у Смитов? Чтобы слушать музыку не душой, а бумажником? Здесь, в одном дворике, я нашел запись марсианской музыки, сделанную не менее пятидесяти тысяч лет тому назад. Она все еще звучит. Такой музыки вы в жизни больше нигде не услышите. Оставайтесь и будете слушать. Здесь есть книги. Я уже довольно свободно их читаю. И вы могли бы читать.

— Все это звучит заманчиво, Спендер.

— И все же вы не останетесь?

— Нет. Спасибо за предложение.

— И вы, разумеется, не согласны оставить меня в покое. Мне придется всех вас убить.

— Вы настроены оптимистически.

— Мне есть за что сражаться и ради чего жить, поэтому я лучше вас преуспею в убийстве. У меня теперь появилось нечто, заменяющее религию. Это все равно что заново учиться, как дышать. И как лежать на солнышке, загорая, впитывая солнечные лучи. И как слушать музыку и читать книги. А что мне может предложить ваша цивилизация?