Фантастика Рея Бредбери - [34]

Но веселье не ладилось. С мертвого моря упорно дул ветер. Дул на экипаж ракеты, дул на капитана и Джеффа Спендера, когда те шли обратно к остальным. Ветер теребил пыль и сверкающую ракету, теребил аккордеон, и пыль засорила исцелованную гармонику. Она засоряла им глаза, а ветер продолжал звонко петь. Вдруг он стих, так же неожиданно, как начался.

Но и веселье тоже стихло.

Они стояли прямо под холодным черным небом.

— Ну, ребята, давай! — Биггс в чистой сухой одежде выскочил из ракеты, стараясь не глядеть на Спендера. Его голос звучал, будто в пустой аудитории, совсем одиноко. — Что же вы!

Никто не тронулся с места.

— Эй, Уайти, где твоя гармоника?

Уайти выдул какую-то трель. Она прозвучала фальшиво и нелепо. Уайти вытряхнул из гармоники влагу и спрятал инструмент.

— Вы что, на поминках, что ли? — не унимался Биггс.

Кто-то сжал в объятиях аккордеон. Послышался будто стон умирающего животного. И все.

— Ладно, мы с подружкой повеселимся вдвоем. — Прислонившись к ракете, Биггс поднес ко рту бутылку.

Спендер следил за ним. Спендер долго стоял неподвижно. Потом его пальцы тихонько, медленно поползли вверх по дрожащему бедру, нащупали пистолет и стали поглаживать кожаную кобуру.

— Кто хочет пойти в город, может отправиться со мной, — объявил капитан. — Поставим охрану у ракеты и захватим с собой оружие — на всякий случай.

Экипаж выстроился в шеренгу. Желающих пойти в город было четырнадцать, включая Биггса, который стал в строй, гогоча и размахивая бутылкой. Шесть человек решили остаться.

— Ну, потопали! — заорал Биггс.

Отряд удалился в безмолвном лунном сиянии. Они пришли на окраину грезящего мертвого города, озаренного светом двух догоняющих друг друга лун. Тени, протянувшиеся от ног людей, были двойными. Несколько минут космонавты стояли, затаив дыхание. Они ждали: не мелькнет ли в мертвом городе какое-нибудь движение, не появится ли какая-нибудь неясная фигура, не промчится ли галопом через пустое морское дно этакий призрак из седой старины верхом на закованном в латы древнем коне невозможных кровей, с небывалой родословной.

Глаза Спендера, его фантазия оживили городские улицы. Голубыми химическими огнями по булыжной мостовой двигались люди, слышался прерывистый неразборчивый гул, странные животные стремительно бежали по серовато-красному песку. В каждом окне кто-то стоял и, перегнувшись через подоконник, медленно, точно погруженный в вечные воды, махал каким-то движущимся образам в глубокой тени у подножия посеребренных луной башен. Некое внутреннее ухо слышало музыку, и Спендер попытался представить себе инструменты, исполняющие ее. Заколдованное место…

— Эгей! — крикнул Биггс, выпрямившись и сложив ладони рупором. — Эй, горожане, отзовись!

— Биггс! — сказал капитан.

Биггс угомонился.

Они вступили на улицу, выложенную кирпичом. И все перешли на шепот, потому что это было все равно, что войти в огромный читальный зал или в мавзолей, и только ветер кругом да яркие звезды над головой. Капитан заговорил вполголоса. Ему хотелось знать, куда подевались жители, что за люди они были, какие короли ими правили, отчего они умерли. Он тихо вопрошал: как удалось им построить такой долговечный город? Побывали ли они на Земле? Не они ли десятки тысяч лет назад положили начало роду землян? Была ли их любовь, и ненависть, и совершаемые глупости (когда до этого доходило) такими же, как у жителей Земли?

Они остановились. Точно луны околдовали и заморозили их, а кругом тихо шелестел ветер.

— Лорд Байрон, — сказал Джефф Спендер.

— Какой лорд? — Капитан повернулся к нему.

— Лорд Байрон, поэт, жил в девятнадцатом веке. Давным-давно он написал стихотворение, которое удивительно подходит к этому городу и выражает чувства марсиан, если, конечно, здесь осталось кому чувствовать. Эти стихи могли быть написаны последним марсианским поэтом.

Люди стояли неподвижно, и тени их замерли.

— Что же это за стихотворение? — спросил капитан.

Спендер переступил с ноги на ногу, поднял руку, вспоминая, на мгновение зажмурился, затем его тихий голос медленно стал произносить слова стихотворения, и все внимательно слушали его.

Не бродить уж нам ночами,

Хоть и манит нас луна

Серебристыми лучами,

А душа любви полна.

Город был пепельно-серый, высокий, безмолвный. Лица людей обратились к свету.

Меч сотрет железо ножен,

И душа источит грудь,

Вечный пламень невозможен,

Сердцу нужно отдохнуть.

Пусть влюбленными лучами

Месяц тянется к земле,

Не бродить уж нам ночами

В серебристой лунной мгле.[2]

Земляне молча стояли в центре города. Ночь была ясная. Кроме ветра, ни звука. Прямо у их ног начиналась мозаика с изображениями древних животных и людей. Они разглядывали ее.

Биггс икнул, давясь. Глаза его стали мутными и незрячими. Руки метнулись ко рту, он судорожно глотнул, зажмурился, сложился пополам, густая струя наполнила рот и вырвалась, хлынула с плеском прямо на кирпичные изображения. Это повторилось дважды. Сразу запахло кислым винным перегаром. Никто не двинулся помочь Биггсу. Его продолжало тошнить.

Мгновение Спендер смотрел на него, затем повернулся и пошел прочь. В полном одиночестве он шел по озаренным луной улицам города и ни разу не остановился, чтобы оглянуться на своих товарищей.