Фантастика и футурология. Книга 1 - [60]

В такие смутные времена фантастическая литература могла бы оказать «футурологизированной» этике немалую помощь в ее усилиях освободиться от пелен десяти заповедей. Жаль, что «Заводной апельсин» Бёрджесса — это ласточка, не делающая весны.

7. Фантомология

Фантастической технологии, получившей название фантомологии, я посвятил семьдесят страниц в «Сумме технологии» и две фразы в первом издании этой книги, потому что в качестве темы для научной фантастики она почти ничего не могла предоставить. Однако в последние годы ситуация изменилась. Поэтому необходимо в ней разобраться и именно здесь, так как фантомология, хотя она не внесла ничего нового в процесс познания мира, совершила в то же время, правда, вымышленный, но почти полный переворот в теории познания. Следует ввести читателя в курс дела, однако, чтобы не ссылаться постоянно на «Сумму технологии» и не повторяться, я попытаюсь вкратце обрисовать ситуацию.

Допустим, в мире, который является единственной реальностью для его обитателей, началось производство техники, позволяющей заменить эту реальность совершенной иллюзией. Прототипом может быть, к примеру, компьютер, имеющий обратную связь с человеческим мозгом.

Мозг реагирует лишь на импульсы, посылаемые машиной. Эти импульсы так конструируют внешний мир, как запрограммировано в памяти машины. Такую технику мы назвали фантоматикой. Самая существенная разница между фантоматикой и различными известными нам видами иллюзий заключается в обратной связи мозга с источником информации. Обратная связь не позволяет выйти за рамки предложенной фиктивной реальности. Такая фикция — это как маска, которую невозможно снять и которая отгораживает человека от «истинной реальности существования»; она, во всяком случае, может быть такой маской.

Фантоматика — это техника; зато фантомология — это дисциплина, исследующая различные последствия применения этой техники.

Появление фантоматики — это проблема более высокого порядка, чем развитие техники или даже культуры, так как, воплотившись в реальности, проблемы фантоматики сметут проблематику классической философии с тех пьедесталов, на которых она более двух тысяч лет возвышалась, ни разу не дрогнув, и потому казалась вечной в своей неизменности.

В настоящее время все дело сводится к тому, чтобы описать ситуацию, которая уже фактически сложилась. Нам также известно, что в макрореальности такого индетерминизма не существует. Если, например, обратиться к убийству президента Кеннеди, то каждый согласится, что это убийство было совершено каким-то одним конкретным способом, что если убийц было двое, то их не могло быть четверо, а если был только один, то, очевидно, он был один, и т. д. Правда, мы не знаем со стопроцентной уверенностью, что в действительности произошло. Тем не менее даже если мы не можем быть полностью уверены, что дело когда-нибудь будет расследовано во всех деталях и со всей определенностью, мы прекрасно понимаем, то есть у нас не возникает ни малейшего сомнения, что не какие-то законы Природы, не какие-то сверхчеловеческие силы, не абсолютно герметичная завеса препятствуют разобраться в сути происшедшего, а лишь конкретные сопутствующие обстоятельства, лишенные ограничений теоретико-познавательного характера. Не знать траекторию движения отдельного электрона и не знать траектории движения пуль, пронзивших тело президента Кеннеди, с позиций теории познания вещи совершенно разные. Незнание первого рода фундаментально, оно адекватно самой природе материи, и его ничто и никогда не сможет отменить. Незнание второго рода обусловлено отсутствием документально подтвержденных свидетельских показаний, недостоверностью восприятия события его свидетелями, недостаточной оперативностью следствия, возможно, сноровкой и квалификацией убийц и другими обстоятельствами, которые могли в данной ситуации стать непроницаемой ширмой (например, при совершении убийства), но не имманентной характеристикой. Однако в мире, в котором фантоматика станет реальностью, вышеописанные различия вообще исчезнут.

В таком мире директивно — и без исключений — действует общее правило: никто не может быть полностью уверен, что он пребывает в «реальном мире», и не потому, что в таком мире могут появиться коварные негодяи, пытающиеся запереть кого-нибудь в «фантомной тюрьме», например, похитить человека во сне и подключить его к машине иллюзий. Не такие обстоятельства преступного полицейского, административного — то есть социального — характера стирают различия между реальностью и иллюзией реальности. Новая технология ликвидирует эти различия самим фактом своего появления. С практической точки зрения угрозы «фантоматизации» можно свести к величинам, близким к нулю. Тем самым она может стать некой возможной опасностью, которую ни один здравомыслящий человек не станет принимать во внимание. (Как никто реально не считается с возможностью, что завтра он погибнет, так как в него угодит метеорит, прилетевший с далеких звезд.) Но проблема, о которой мы говорим, имеет иной, надпрактический, характер. Речь идет о той разрушительной работе фантоматики, которая подрывает самые основы нашего отношения к миру. Фантоматика исключает саму возможность существования теста, позволяющего иллюзию отделить от реальности. Можно это выразить также следующим образом: если такой тест вообще возможен, это значит, что мы имеем дело не с фантоматикой, а с ее слишком примитивным и поэтому негодным прототипом.