Фантастика 2009. Выпуск 1 - [39]

Потом никто из троих не мог сказать, откуда появились ночные гости. Ни со стороны дороги, ни от безмолвной реки они не приходили. Они просто оказались возле ящика, и бряканье черепков разом нарушило ночное колдовство.

Константин Сергеевич почувствовал, как бесшумно поднимаются сержант и следователь, напряжённые, готовые броситься и задержать преступников, явившихся добирать не унесённое в прошлый раз.

Два ярких луча прорезали темноту.

– Стоять! – Константин Сергеевич даже не понял, кому принадлежит голос.

В перекрестье лучей застыла напружиненная фигура. Здоровенный мужик, заросший до самых бровей, одетый в нечто невообразимое, грубо сшитое из выношенной волчьей шкуры, шерстью внутрь. В правой руке у мужика красовался полированный каменный топор, насаженный на прочную рукоять. Один из тех топоров, что пропали вместе с серпом и Венерой. Теперь он ничуть не напоминал археологическую редкость – обычный инструмент, предназначенный для разбивания голов. Позади первого мужчины стоял второй – помоложе, чем-то похожий на третьекурсника Аркашу. В руках у него была лопата, но держал он её так, что слово «лопата» на ум не приходило, вспоминалось лишь прилагательное: «штыковая».

– Стой! Стрелять буду! – неубедительно крикнул сержант.

Фигуры не двинулись с места, но Константин Сергеевич понял, что они уходят. С каждым мгновением в них пропадала грубая вещественность, и на смену ей не приходило ничего.

– Стойте! – закричал он. – Подождите!

Мужчина постарше отшагнул в сторону, левой рукой небрежно подхватил камень, на котором совсем недавно сидел Константин Сергеевич, а затем обе фигуры истаяли в ночном воздухе. Запоздало и ненужно грохнул предупредительный выстрел, такой же неубедительный, как и окрик сержанта.

– Вы видели? – закричал Константин Сергеевич. – Видели?..

– Видел, – выдохнул следователь.

– Что ж вы их не остановили? Где их теперь искать?

– Думаю, они у себя дома. Как вы сами сказали, в поселениях Волосовской культуры.

– Знал бы, что они такое отмочат, стрелял бы не в воздух, а на поражение. – Сержант сплюнул и в сердцах выругался.

– Я тебе дам – на поражение стрелять! – возмутился следователь. – Мы не только стрелять не имели права, но и вообще их задерживать.

– Как, не имели права? Они же воры!

– Какие же они воры, если ничего не украли, а только забрали своё собственное добро? Пальцы этого мужика на лепных чашах, он сам их изготовил, и они его по праву. И серп он выточил, и беременную Венеру слепил. Они чужого не брали, поэтому состава преступления в их действиях нет.

– Лопаты, – напомнил сержант.

– Да, лопаты это серьёзно. А что, Константин Сергеевич, раскопки здешнего поселения закончены?

– Нет, – ответил учёный. – На будущий год опять приедем.

– Что-то мне подсказывает, – веско произнёс следователь, – что если будете хорошо копать, то найдёте ваши лопаты в целости. Разве что малость проржавеют за шесть тысяч лет.

Александр Трофимов Офф-лайн, адажио

Мы бывали там – и один, и одна, и вдвоем.

Пили кофе, дружили так себе, ни о чем.

И не там, а здесь. И не пили, а нынче пьем.

А девочка спит, укрываясь моим плащом.

Ника Алифанова

Рю стоял по пояс в сочной зеленой траве и смотрел, как опускается вертолет. Колеса тяжелой машины поочередно коснулись земли, и вертолет, просев, замер, продолжая шелестеть полосатыми лопастями. На поляну выскочили семь рослых кроликов в форме, стали в шеренгу и вытянулись по стойке «смирно».

Зябко передернув плечами, Рю побрел вдоль строя, внимательно вглядываясь в кроличьи морды. Последнему он поправил сбившийся набок воротник и задумчиво подергал за усы – тот, не моргая, смотрел вперед. Солнце, отражавшееся в его огромных передних зубах, слепило реконструктору глаза. Он опустил взгляд и неторопливо прошелся вокруг вертолета.

Почему у Стратоса всегда кролики? Может, это какая-нибудь детская травма, незамеченная учителем? Или, может, это детская травма, нанесенная учителем с неким умыслом, таинственным и мрачным? Рю вздохнул.

– Ветер, Стратос.

Рю сказал это вслух, ни к кому собственно не обращаясь, но Стратос явился немедленно – низенький, суетливый и заранее возмущенный. Он не опустился до вербализации своих возражений – швырнул в Рю чистой вопросительной интонацией, словно сдернутой с вопроса шкуркой. Тот указал ему на неподвижную траву в десятке метров от вертолета. У самой винтокрылой машины трава колыхалась от вращающихся вхолостую лопастей, а все остальное было неподвижно: травинки, ветки кустарника и желтеющие уже листья замерли, будто высеченные из камня.

«А ведь на фотографии, по которой Стратос моделировал эту сцену, полковник придерживал фуражку, полы солдатских шинелей колыхались, а ясень на заднем плане был склонен ветром, – подумал Рю. – Как вообще Стратоса допустили к работе с историческими реконструкциями, если он забывает вставить в сцену ветер? Если он из Черной речки сделал озеро, а Дантес у него похож на второсортного комика? И кролики! Эти его непостижимые кролики вместо манекенов...»

Рю наблюдал, как бегающий по поляне Стратос сверяется с фото, как нелепо облизывает палец и подставляет его пробному порыву ветра, как он чертит в воздухе погодные формулы, оглядывается на экзаменатора и заискивающе улыбается. Рю махнул ему рукой, посмотрел напоследок на осеннее солнце и вышел из инсталляции.