Фантастика 2009. Выпуск 1 - [145]

– Однако Колумб очень сильно ошибается, – подхватил начальную часть его высказывания Николай Леонидович. – Через несколько дней ветер стихнет, и наступит штиль. Матросы начнут роптать. Если, конечно, все было именно так, как сообщают исторические источники.

– Так все и будет, кто бы сомневался, – молвил Хью. – А пока я, пожалуй, посплю еще немного.

И американец скрылся в своей машине времени.

Следующие дни подтвердили, что Хью был полностью прав. Ветер постепенно стихал. 21 сентября 1492 года утреннее солнце осветило удивительную картину: казалось, какая-то неведомая сила выбросила три каравеллы на бескрайний зеленый луг, во все стороны уходящий к горизонту. Паруса безжизненно обвисли, каравеллы едва ли не стояли на месте. Точно так же почти до нуля упала скорость плавучей плоскости. Наступал штиль.

Николай Леонидович провел эти дни, расхаживая по правому борту плавучей плоскости и наблюдая, без особого воодушевления, за всем происходящим на каравеллах. Компанию Коровушкину в основном составляли мальтиец и итальянец Джованни Манчини. Китайцы тоже взирали на каравеллы, но не выходя из своей машины времени. Старожилы плоскости относились к историческому плаванию Христофора Колумба совсем уж равнодушно.

Нельзя было, правда, не признать, что в действии, разворачивающемся на каравеллах, было довольно мало динамизма. Хотя даже на расстоянии можно было понять, что настроение моряков-испанцев заметно менялось к худшему.

Когда каравеллы только-только вошли в Саргассово море, оно оказалось полным огромных рыб, которых американец Хью назвал тунцами. Матросы с удовольствием их ловили и жарили на жаровнях. С каравелл доносился веселый смех. Теперь же, оказавшись во время штиля посреди необыкновенного моря, матросы явно приуныли, они собирались на палубах небольшими группками, о чем-то переговариваясь.

Разговоры смолкали, когда на высокой корме каравеллы – Николай Леонидович знал, что по-морскому она называлась шканцами – появлялся Колумб. Великий адмирал отдавал приказ измерить глубину, матросы бросали за борт лот – канат со свинцовым грузом на конце. По тому, что канат разворачивался до конца, ясно было, что лот не доставал дна.

Дождавшись результата промера, великий адмирал говорил что-то матросам, поднимался на шканцы и скрывался в своей каюте, чтобы через несколько часов снова появиться и отдать приказ еще раз промерить дно.

По всем признакам было видно, что недовольство матросов очень быстро растет. Это вполне соответствовало историческим источникам, из которых следовало, что матросов пугало необыкновенное море, сплошь покрытое травой, пугал штиль. Многим матросам казалось, что каравеллам теперь суждено оставаться на одном месте, пока не истлеют их паруса, а дерево не источат морские черви, а сами моряки к этому времени уже давным-давно умрут от голода и жажды.

Разговоры на палубах каравелл становились все громче, хотя отдельных слов нельзя было разобрать, а взгляды, обращенные на шканцы, все угрюмее. Сам Колумб во время штиля появлялся на них не часто.

Николай Леонидович подметил, что мальтийский изобретатель машины времени тоже мрачнеет день от дня вместе матросами Христофора Колумба.

– Вот и мы сейчас вроде них, – однажды молвил мальтиец, глядя на «Санта-Марию», – как и они не знаем своей судьбы.

– Они скоро откроют Новый Свет, – ответил Николай Леонидович, стараясь, чтобы голос прозвучал твердо.

– Это мы про них знаем, что они откроют, а они сами нет, – угрюмо возразил мальтиец. – А про нас самих хоть кто-нибудь знает?

– Должно же все это и для нас чем-нибудь кончиться, – сказал Николай Леонидович неуверенно. – Если так все случилось, должен же быть в этом какой-то смысл!

Еще через два дня, вновь в соответствии с историческими хрониками, задул сначала слабый, но быстро набирающий силу восточный ветер. Каравеллы двинулись дальше к западу, а вместе с ними синхронно стала набирать ход плавучая плоскость. И на ней тоже продолжалась своя жизнь, уже почти переставшая быть для Николая Леонидовича удивительной. Население плоскости продолжало увеличиваться – появлялись новые машины времени, которых та же неведомая сила переносила сюда с борта «Санта-Марии».

Однако одна из машин, построенная голландцем Йоханом ван Боммелем из Роттердама, явилась для Николая Леонидовича настоящим потрясением. Потому что голландец, оказывается, построил свою машину еще в 1999 году, то есть в самом конце XX века, опередив, правда, ненамного, самого Николая Леонидовича.

Вот это было уже ни в какие ворота! Ведь до появления ван Боммеля Николай Леонидович, несмотря на всю катавасию с изобретением машины времени, был непоколебимо уверен, что первым, кто ее сконструировал, был, конечно, он сам, пусть по необъяснимой причине о его приоритете забыли. Поэтому над всеми последующими изобретателями Николай Леонидович в глубине души ощущал определенное моральное превосходство, хотя этого, конечно, не показывал.

И вот объявился человек, построивший машину времени еще раньше, и Н.Л. Коровушкин увы, стал лишь одним из многих последующих ее изобретателей.

Теперь пришел черед самому Николаю Леонидовичу испытать ни с чем не сравнимое удивление: как это могло быть, что ни он, ни современный ему мир, ничего не знали о Йохане ван Боммеле?! Потрясен, естественно, был и сам голландец, утверждавший, что в 1999 году о его великом изобретении писали газеты всего мира, а сам он не сходил с экранов телевизоров.