Фантастика 1979 - [14]

8

Я хотел ехать в Порхов один, но снова увязалась Зина.

Райотдел милиции прятался в парке, невысокий дом стоял среди вековых лип. В милиции было тихо, чисто, уютно.

Начальник принял нас сразу же, как пришли.

— Ого, целая депутация. Из Митрофании? Ну, чего там такого случилось? Все чудеса в вашем заозерье…

Майор был молод, смотрел приветливо, во взгляде его светилось деревенское радушие.

Я рассказал о цели нашего прихода, и лицо начальника райотдела стало серьезным, почти суровым.

Про подземные ходы в Порхове действительно ходят легенды. Особенно их распространяют мальчишки. Действительно, есть вход в подземелье в крепостной башне, есть выход на кладбище…

Зина достала из сумочки блокнот, тихо зашуршал карандаш.

— За точность сведений не отвечаю, но говорят, что подземным ходом пользовались подпольщики. Будто бы даже через подземный ход подпольщикам передавалась взрывчатка и оружие…

Сергей Михайлович говорит как по-писаному, точным и лаконичным языком следователя.

— Оружие и тол привозили на кладбище в гробах. Часовые обыскивали каждую подводу, что въезжала в город, не заглядывали только в гробы. С кладбища оружие по подземному ходу передавалось в крепость, там его прятали в подвале одного из домов.

Я спросил про подземный лазарет и подземные склады.

— Слышал и про такое… — Майор прищурился, хитро посмотрел на нас. — Что, ничего нового? Ничего определенного? — И вдруг заторопился, заговорил быстро, сбивчиво: — В партизаны мальчишкой пришел… Отца фашисты расстреляли. Мстил, поезд под откос пустил… Есть даже справка. Ранен был, но легко… Армия пришла — стал пехотинцем… Отличился — дали офицерское звание. Младший лейтенант — не шутка… Одним из первых ворвался в Псков, когда отбивали его у фашистов… Стал адъютантом коменданта города. Вот тут я их увидел.

— Кого увидели? — привстал я, весь превратившись в слух.

— Людей увидел… Из-под земли выходили, из тайников, из подземных ходов. Были сведения, что фашисты выселили из Пскова всех до единого жителей, а нас встретили сотни псковичей. Жили под землей, прятались, ждали.

Я закрыл лицо ладонью, скрывая слезы. Наша семья дважды бежала из обоза, когда нас гнали в неметчину. Никто не хотел терять Родину. Люди убегали, прятались, шли к партизанам. Жителям Пскова оказалось негде прятаться — из города не вырвешься, в домах — фашисты. Но спасение нашлось — люди ушли под землю, спрятались там, где прятались их предки много веков тому назад…

— Я сам тогда спускался под землю. — Майор встал, подошел к окну. — Не все люди вышли, не все знали, что город освобожден. Под землей были больные, раненые… Первыми, конечно, вышли подпольщики. Интересно рассказывали… В городе одни фашисты, а по ночам — стрельба, взрывы… Немцы думали, что это армейские разведчики. Увидели меня подпольщики — узнали. Отец-то с псковским подпольем был связан, многие в нашем доме бывали…

Сергей Михайлович долго молчал, видимо переполненный воспоминаниями.

— Помню все входы, выходы… Три — около Баториева Холма, два — рядом с Гремячей башней. Подпольщики все рассказали, показали. Под землей у них даже типография была. Был бы писателем — целый роман написал бы… Вхожу в тайник, а там кровати застеленные, стол, на столе — трофейная карбидная лампа. Светло, чисто… Смотрю, в углу древний сундук: крепкий, дубовый, обит медью. Открыли сундук, а в сундуке древние ядра, меч сломанный, кольчуга и наши гранаты РГД, диски, патроны…

Слушая рассказ Сергея Михайловича, я не удержал горького вздоха…

Псковитяне были талантливейшими строителями. Псковские крепости, храмы и звонницы удивительно прочны и красивы. Камень под руками древних мастеров становился теплым, живым. Самобытная псковская архитектура — предмет удивления и восхищения. Псковичи были прекрасными строителями не только на земле, но и под землей…

Известно, к сожалению, немногое. Исследователи прошли мимо псковских подземелий. Все выходы псковских подземелий надежно замурованы…

Замуровали в тот год, когда я поступил в институт. Заодно искалечили и многое из того, что уцелело. Нашлись люди, что рьяно выступали против идеи города-заповедника. Псков должен развиваться, расти, заявляли они. И заслоняли новыми зданиями древние, сносили то, что надо было беречь, словно строителям не хватало места на широкой равнине за рекой…

9

Вечерний автобус вернул нас с Зиной на родину. Это было счастье: рука в руке мы шли по скату холма, смотрели на озера и холмы.

На сеновал старой Просы я вернулся за полночь. Лег, укрылся овчиной. Дурманно пахло привядшей травой, в сене негромко шуршали мыши.

Сквозь дрему я увидел, что сижу внутри тесной камеры, в мягком кресле. Камера представляла белый цилиндр, кресло было похоже на самолетное. Ни окон, ни иллюминаторов не было, лишь крепко задраенная овальная дверь — тоже как в самолете. Камера мягко и неровно вздрагивала, и я решил, что я в космосе, и мне стало страшно…

На белой стене вспыхнули вдруг яркие и большие зеленые буквы. «Лиственка», — прочел я с удивлением.

Камера перестала вздрагивать, что-то зашипело, и дверь открылась. Прямо передо мной была светлая овальная площадка, вверх уходил узкий неподвижный эскалатор. Я шагнул в дверь, ступил на площадку, и эскалатор ожил — ступени его бесшумно поплыли вверх.