Фантастика 1965. Выпуск 3 - [39]

– А чем вы замените логику?

– Если наш мозг может иногда делать внезапные открытия, значит он может это делать постоянно. Если Менделеев увидел свою таблицу во сне, значит именно в тот момент ему легко было сделать это, значит его мозг правильно думал.

– Какая чушь! - Я рассвирепел окончательно. - Прежде чем ему приснилась таблица, он годами мучился, обдумывая ее!

– Правильно. Мучился. Ну и что хорошего? Это значит, все эти годы он неверно думал, логически перебирал варианты, линейно думал. А потом линий накопилось столько, что они, наконец, слились в один комок, вот и все.

– Другого способа нет.

– А вдруг есть?

– У вас, что ли?

– Вот Шопен говорил: “Я сажусь за рояль и начинаю брать аккорды, пока не нащупываю голубую ноту”. Что это означает? Это означает, что весь его организм откликнулся именно на это созвучие и именно в этот момент. Он идет за ним, и получается шедевр, изобретение.

– Н-да… И как же вы предлагаете их планировать, изобретения?

– Да надо планировать не изобретения, а людей, которые способны изобретать. Ведь даже сейчас мы же не планируем продукцию, мы планируем выпуск продукции. А продукция уж есть следствие, плод выпуска.

– А как планировать изобретателей, как узнать, кто может изобретать?

– Все, - сказал он.

– И вы?

– И я.

– Поэтому вы стали клоуном?

– Отчасти, - скромно сказал он. - Когда я рискнул позвонить профессору Глаголеву и сказал, что у меня есть интересные данные о том, что Митуса автор “Слова о полку Игореве”, он бросил трубку. Я опять позвонил и спросил: «A если я нашел рукопись с его подписью, вы все равно не поверите?” Он засмеялся и сказал: “Клоунада”. И опять бросил трубку. Я подумал: “А почему бы и нет? Почему бы мне не начать смеяться над чванством? Да здравствует клоунада!” Понимаете, настоящая клоунада это не тогда, когда публика смеется над клоуном, а когда клоун смеется над публикой.

И он искоса посмотрел на меня.

Я почувствовал, что краснею, и сказал:

– Вы что же, нашли такой способ мышления?… Универсальный?

Это была вторая неосторожность.

– Нашел, - сказал он. - Универсальный.

Пора было его проучить.

– Отлично, - сказал я. - Вы нам его продемонстрируете.

– А зачем его демонстрировать? - сказал он. - Принесу завтра таблетки - и все.

– Какие таблетки?

– Вы их примете и сами начнете мыслить творчески.

Он не смеялся, мерзавец.

– Отлично, - сказал я. - Покушаем ваши таблетки.

Он кивнул и ушел. А я покамест выпил водички. Без таблеток.

10. МУКА И САХАР

Дальше начался цирк.

Он действительно принес назавтра какие-то самодельные таблетки. Шесть штук.

– Больше нет, - сказал он. - Самому нужно.

Гогочущие молокососы, которые были в курсе всего, окружили его и тянули свои лапы. Шесть человек расхватало добычу.

– Отравитесь, - кричали им остальные.

– Не отравитесь, - сказал он.

Приняли таблетки. Запили водой из графина.

– Ну, ребята, не подкачайте, - сказал он.

– Рабочий день уже начался, - сказал я противным голосом.

Процессия двинулась по коридору, неприлично хихикая.

Впереди шли шестеро отравленных. Я был противен сам себе то ли оттого, что хотел взять таблетки, то ли оттого, что постеснялся это сделать.

Ночь я спал плохо. Сосал свои таблетки творчества. Валидол.

Наутро на работе ничего не произошло. Только он не обращал внимания на ухмылки, все ходил от одного к другому из этой шестерки и интересовался, как у них идут дела, и отрывал их от работы, а ведь каждый из них бился над своей проблемой. Но я не мешал ему. Злорадство давно прошло.

Мне было просто жаль его. Я опять вспомнил, кем он был и кем он стал и как ему трудно найти свое место в жизни без своих серебряных крылышек. Бедный Сода-солнце.

Наутро пять проблем из шести были решены. С блеском.

Проблему не решил только один, самый способный и результативный исследователь Паша Биденко. Институт притих.

Пять человек ходили с вытаращенными глазами, с лихорадочными пятнами на щеках. Валя Медведева плакала в углу моего кабинета.

– От счастья, - сказала она мне. - И от горя. Я, кажется, его люблю…

Вокруг него образовался испуганный вакуум.

Кое-как дотянули до конца рабочего дня.

Ночью мне снилось, что я летаю, пикирую на захоронения минусинской культуры, выхватываю из могильников глиняные горшки с таблетками творчества и улетаю в сторону солнца.

На следующий день я собрался идти к директору докладывать.

В коридоре меня встретил Паша Биденко. Глаза у него слипались.

– Мука, - сказал он сонным голосом.

– Что?

– Мука и сахар, - сказал он. - И больше ничего в них нет. В этих таблетках. Ни фига. Всю ночь делал анализы.

11. ЭТО БЫЛО ТОЛЬКО НАЧАЛО

Уже после всего, уже после того, как мы допросили его с пристрастием и приняли все меры, чтобы скандал не принял неприличных размеров и институт наш не стал посмешищем в научных кругах, уже после того, как мне удалось отстоять мое предложение: единственный выход из ситуации - не прогонять его, а отправить в экспедицию, - я спросил его тихонько перед отъездом, когда он влез в кузов грузовика со спальными мешками:

– Зачем вы это сделали?

Он перегнулся через борт.

– Чтобы ученая братия не задавалась.

– Ну, хорошо, а почему все-таки пять человек добились такой удачи в работе?