Фантастика, 1961 год - [2]

О будущем невольно хочется говорить взволнованно, возвышенно.

В заглавии цикла новелл «Может ли машина мыслить?» столь острый вопрос поставлен Г. Альтовым для завлекательности: трудно решать его в рассказах и аргументировать только образами. В интересной миниатюре «К старту готов» автор наделяет кибернетические устройства старой ракеты не человеческими и не машинными чертами, как можно было бы сделать, а чертами черного пса, который ждет у двери, когда хозяин соберется на охоту. И миниатюра рождает очень оптимистическое, очень верное и новое ощущение «преданности вещей» своим создателям — людям.

ПУТЕВЫЕ ЗАПИСКИ

Анатолий Днепров пишет много и причудливо. Он ведет нас из лаборатории в лабораторию. В одной под яростным сиянием ламп в гигантском аквариуме зарождается искусственная жизнь («Фактор времени»), в другой тончайшая структура нервных узлов используется для регулирования машин («Эксперимент профессора Леонозова»). В третьей из крошечного кусочка мумии регенерируют двойника давно умершего фараона, да еще не одного, а двух («Трагедия на улице Парадиз»). В четвертой создают искусственную клетку, спасающую девушку от смерти («Пятое состояние»). Все время Днепров держит руку на пульсе науки, и едва вырисовывается далекий удивительный результат, он умеет вообразить его осуществленным во всех подробностях, которым веришь. Лавина сюжетов, сделанных с высоким литературным мастерством! И все-таки ученый в А. Днепрове иногда подавляет писателя. Его рассказы — это путевые записки с неисследованных дорог науки. Там, где научный факт сам вобрал в себя дыхание современности, — там победа. Вот в очередной лаборатории на электронной машине воспроизводят сложные экономические отношения капиталистического рынка, где все, включая счастье и самую жизнь человека, только товар, размениваемый на блестящие круглые жетоны («Мир, в котором я исчез»). В основе сюжета лежит известный эксперимент, проведенный в США два года назад. Он легко описан и хорошо запоминается, потому что говорит сам за себя.

Но обычно Днепров переживает научную проблему как таковую. Он верит, что описываемое решение возможно, и хочет убедить в этом читателя. Там, где ему не хватает научных аргументов, он подменяет их предметным образом. Поэтому ученые рассуждения у него легко и точно вписываются в ткань рассказа. Но природа литературы мстит за себя — пружина сюжета раскручивается, а ее конец — тяжкий вопрос: «Зачем?»

И это поучительно: когда научная идея превращается в самоцель, фантастика подходит к опасному краю.

«ЭСТЕТИКА БИНОКЛЯ»

Отдельной книгой вышла повесть Вл. Савченко «Черные звезды» — крепко сделанная приключенческая вещь с отточенным научным содержанием — физикой и техникой, — придающим повествованию большую убедительность. Правда, фантастические «нейтрид», «антиртуть» и «снаряды» выглядят в ней псевдонимами реальных достижений современной ядерной и ракетной техники, а «необычайное» остается за рамками эпизодов. Повесть эта, построенная на минимуме фантастического вымысла, все-таки не смыкается с чисто реалистическими произведениями. Дело в том, что научно-фантастическая литература одинаково подчиняется эстетике, которую образно можно назвать «эстетикой бинокля».

Бинокль приближает отдаленные от нас вещи. Фантастика и приключенческая литература повествуют о людях и событиях, с которыми повседневно в жизни встречаться не всегда приходится. Пока еще редким людям доступно личное знакомство с ракетной техникой, ядерными испытаниями и обстановкой лабораторий, и для массы читателей они не менее фантастичны, чем походы по лунным «морям». Это обстоятельство хорошо использует Вл. Савченко.

В бинокль по определенным оптическим законам все видно ярче, чем есть на самом деле. В фантастике благородство непременно доходит до самоотречения, а низость ужасающа и полна злодеяний. И это не две краски — черная и белая. В бинокле усиливаются все цвета: вспомним, что Паганель скандально рассеян, а капитан Немо обижен на целое человечество. Бинокль резко ограничивает поле зрения. Ведомый уверенной рукой, он не дает возможности любоваться широкими панорамами и самостоятельно разглядывать многозначительные детали пейзажа. Читатель неотступно следит за развитием событий, а обстановка узнается им только в той мере и последовательности, в какой она попадает в небольшой кружок, следящий за действием.

Эти ограничения, свойственные жанру научной фантастики, не мешают его разнообразию. Возьмите символическую «Встречу в пустыне» И. Росоховатского и серию почти буффонадных приключений в «Шагах в неизвестное» С. Гансовского или «Экипаже Меконга» А. Войскунского и И. Лукодьянова. Они не похожи и по-своему цельны.

ПРИЧИНЫ СРЫВОВ

Богатый, добротный и по возможности новый сюжет в фантастике имеет огромное значение, неизмеримо большее, чем в обычной реалистической литературе. При всей литературной добротности «Шагов в неизвестное» С. Гансовского их явная сюжетная зависимость от «Новейшего ускорителя» Г. Уэллса вызывает досаду. Если обнаруживаются чудом уцелевшие птеродактили или другие чудовища, описанные по данным палеонтологии (К. Станюкович «По странному следу», А. Малахов «Миражи Тургая»); если космонавт встречает усатых внуков в полном соответствии с парадоксом времени Эйнштейна (М. Немченко, Л. Немченко «Встреча»), — это, как правило, нас не удовлетворяет, потому что уже было, было многократно, ничего нового не сообщает. Может быть, на новое произведение, как это делается в технике, полезно было бы составлять патентную формулу: чем оно отличается от прототипа и с какой целью. Если только именами героев и порядком слов во фразах — это очень скверно.