Фантастический Нью-Йорк: Истории из города, который никогда не спит - [29]

Женщина в шелковом платье, немного напоминающем ночную сорочку, перевела разговор на другую, едва ли более безопасную тему: снижение цен на недвижимость.

Тогда Бойд предложил гостям приступить непосредственно к ужину. Бойд Ласло был корпоративным юристом: твердым, вежливым, привлекательным, умеющим хранить тайны. Лилия Гейнс знала, что он ей не доверяет.

Отношения Лилии и Ларри начались еще тогда, когда жив был Энди Уорхол, Манхэттен выставлял напоказ все свои неприглядные стороны, и молодежь теряла здесь свою идентичность, чтобы обрести новую, более экстравагантную. Тогда они снимали квартиру на двоих, а Бойд еще учился в колледже и только планировал поступление на юридический факультет Йельского университета.

Этим летом весь Манхэттен охватила ностальгия по тем мрачным временам, и Лилия хотела пробудить эту ностальгию в Ларри. Ей было что ему показать, но сделать это можно было лишь наедине.

Вечер подходил к концу; Ларри проводил иллюстратора, а молодой писатель никак не мог уйти, все так же восхищенно глядя на Ларри и на Лилию тоже. Мистическое притяжение древнего зла – Лилии не нужно было это объяснять.

Лилия заметила, что, прощаясь с писателем, Ларри подмигнул ему – верный знак того, что ему скучно. Она вспомнила, каким он был во время ихордоновой терапии: он плакал и клялся, что когда выйдет оттуда – излечившись от своей привычки, – то свяжет себя крепкими отношениями и станет воспитывать детей.

На другом конце коридора, у лифта, Бойд обменивался поцелуями и рукопожатиями с другими гостями. Лилия и Ларри остались наедине, и он положил руки ей на плечи.

– Ты что-то скрываешь. Выкладывай.

– Нашла кое-что, – ответила Лилия, доставая из сумочки аккуратно сложенную льняную салфетку.

Только тот, кто был знаком с Ларри столь же хорошо, как она, мог бы заметить, как его глаза на миллиметр расширились. На салфетке был вышит символ, который Лилия впервые встретила много лет назад – маленькая золотая корона. Под короной располагалась витиеватая надпись: «Дом Мирны». Те же слова, только перевернутые, были и над короной. Ларри с Лилией не смогли продолжить разговор, потому что вернулся Бойд. Выглядел он озадаченно и хотел поговорить с Ларри наедине. Поблагодарив их обоих за ужин, Лилия покинула дом. Уходя, она заметила, что Ларри спрятал салфетку от Бойда.

Давным-давно, когда Нью-Йорк был куда более мрачным и безумным местом, Ларри с Лилией жили в квартирке на маргинальной улочке в Нижнем Ист-Сайде и искали момент, чтобы построить карьеру. Он снимался в любительских фильмах вместе с Мадонной, тогда еще никому не известной, и занимался фотографией; она шила платья по собственным эскизам и продавала их в бутиках Ист-Виллидж. Их кумирами были Патти Смит и Роберт Мэпплторп[13] и, как и вся молодежь того времени, они старались во всем походить на них. Серьезная, невозмутимая девушка с обрамляющими лицо волосами, и яркий парень-бисексуал. Они ходили в «Пирамиду», «Студию 54» и «Фабрику»[14]. Заигрывали с алкоголем и наркотиками. Разумеется, в их отношениях было место и любви, и, когда сходились звезды, сексу.

Они постоянно нуждались в деньгах, и поэтому приторговывали антиквариатом и прочими диковинами на блошином рынке на Шестой авеню.

Тогда этот район Манхэттена представлял собой скопление пятиэтажных зданий и просторных автомобильных стоянок, и буквально просил, чтобы кто-нибудь занялся его перестройкой. По выходным стоянки одну за другой оккупировали раскладные столы и палаточные городки. Торговля шла до рассвета.

Все больше и больше ньюйоркцев проводили там вечера, роясь в хламе в поисках ценных находок. Именно там бледный принц Уорхол купил большую часть своей знаменитой коллекции банок из-под печенья.

По будним дням Ларри с Лилией обхаживали аукционные дома Четвертой авеню и Бродвея, к югу от Юнион-сквер, скупая плачевного вида вазы, конфетницы, старые игрушки, никому не нужные солнечные зонты, наборы фотографий юных солдат и девочек-хористок, изображения обнаженных купальщиков конца девятнадцатого и начала двадцатого веков и статуэтки в виде слонов в капорах и цилиндрах.

Это занятие кормило их, поэтому к воскресному утру они старались оставаться трезвыми. Еще затемно они перевозили тележки со своими сокровищами на Шестую авеню, занимали клочок земли площадью в несколько квадратных футов, арендовали пару столов и открывали свою лавку.

Еще до рассвета на рынке появлялись приезжие антиквары, декораторы-авангардисты и просто безумные коллекционеры. Они с фонариками обходили мебельные фургоны и столы, на которых торговцы раскладывали свой товар.

Лучи фонарей мелькали во тьме и внезапно то четыре, то пять, а то и десять лучей замирали на их прилавке с занятными, необычными и, быть может, даже ценными вещицами.

Ларри с Лилией нравилось внимание. Так продолжалось до тех пор, пока на очередном вялотекущем будничном аукционе им не попался лот, состоящий из нескольких коробок «стрессовых активов»: зеркал, скатертей, бокалов для шампанского и даже спичечных коробков с похожим на золотую корону клеймом и надписью «Дом Мирны».

Это название было им незнакомо. Вероятно, этот самый «Дом Мирны» был каким-то заведением в Аптауне – рюмочной, борделем или богемным салоном – все равно.