Фантастический бестиарий - [11]
Хирон и Фол — кентавры умные и добрые. Судьба их сложилась трагически.
Был еще один кентавр, известный под именем Несс. Ему также не повезло — встретил Геракла. Этот, видимо, один из последних (если не последний), кентавр работал перевозчиком через реку Эвену. Как назло, его услуги понадобились Гераклу, который велел кентавру перевезти свою невесту Деяниру. Кентавр решил не переправлять красавицу на дальний берег, где ее уже поджидал Геракл, а увезти к себе для продолжения рода. Геракл, разумеется, прошил Несса стрелой. Мстительный кентавр собрал свою кровь в баночку, вручил холодеющей рукой Деянире и сообщил, что этой кровью она должна будет смазать одежду Гераклу, если почувствует, что тот ее разлюбил, после чего тот полюбит ее сильнее прежнего. Через несколько лет доверчивая Деянира так сделает и угробит мужа — кровь злого кентавра окажется отравленной. После его смерти о кентаврах более не сообщается.
Но воображению трудно остановиться на достигнутом. Достигнутое, каким бы фантастичным ни казалось, остается в прошлом, а воображение делает еще шаг вперед… и обнаруживает свою скудость.
Это отлично видно на примере лошадиных дел — изобретении существ, сочетающих в себе коня и какое — либо из сказочных животных, «построенных» по принципу «а почему бы и нет?». К ним относится тварь, придуманная, как утверждает в своем бестиарии Борхес, Людовико Ариосто в XVI веке на страницах «Неистового Орландо». В античное время Вергилий, в качестве примера невозможного, утверждал, что нельзя скрестить грифона и лошадь. Его комментатор Сервий разъяснял, что в качестве плода от такого союза должен появиться гиппогриф — до пояса орел, а дальше конь.
А вот как описывает гиппогрифа Ариосто: «… Произошел он от союза грифона и кобылицы. От отца он унаследовал перья, крылья, лапы и голову с клювом. Все остальное он взял у матери и зовется гиппогрифом. Они изредка спускаются с Рифейских гор, лежащих за ледовым морем».
Еще одним примером монстра можно считать потомков Тритона, сына Посейдона, который и сам — чудовище, достойное включения в наш бестиарий.
Человеческого в Тритоне — лишь нос и, может быть, глаза. Рот звериный, без губ, из него торчат желтые клыки. Вместо волос — водоросли, перед ушами — жабры, руки покрыты ракушечным панцирем, а ниже пояса он — дельфин.
Со временем Тритон из сына Посейдона был превращен сказочниками в целую категорию морских тварей, подобно нереидам или сиренам. Его стали писать с маленькой буквы, что открыло широкое поле для сказочных мутаций.
Так, тритона с рыбьим хвостом и передними ногами коня стали именовать Гиппокампом, а кентавра с торсом и головой тритона — Кентавротритоном, но что представлял собой Ихтиокенавр, можно лишь гадать… и не угадать. Вернее всего, это кентавр с рыбьим хвостом вместо задних ног.
Очевидно, в колесницу морского бога Посейдона запряжены именно Гиппокампы — так как они лучше других чувствуют себя в воде.
***Морской конь***
Ума не приложу, к какой породе коней относится конь, увиденный Синдбадом — мореходом, но подозреваю, что он ничем не отличается от прочих коней, разве что размерами и жабрами. Генетически он — родственник обыкновенной лошади.
Свидетельством тому являются воспоминания самого Синдбада, который в описании своего первого путешествия рассказывает, как после кораблекрушения попал на остров и увидел на берегу привязанную лошадь. Неподалеку находился человек
— По какой причине ты привязал лошадь на краю острова? — спросил Синдбад.
— Мы — конюхи царя аль-Михрджана, — ответил человек, — и у нас под началом все его кони. Каждый месяц, с новой луной, мы привязываем на этом острове кобыл еще не крытых, а сами прячемся под землей, чтобы никто нас не увидел. И приходят жеребцы из морских коней на запах этих кобыл, и выходят на сушу, и осматриваются, но никого не видят. Тогда они вскакивают на кобыл и удовлетворяют свое желание, и слезают с них, и хотят вести их с собой, но кобылы не могут уйти с жеребцами, так как они привязаны. И жеребцы кричат на них, и бьют их головой и ногами, и ревут. И мы слышим их рев, и узнаем, что они слезли с кобыл, тогда мы выходим и кричим на них, и они нас пугаются и уходят в море, а кобылицы несут от них и дают жеребца или кобылку, которые стоят целого мешка денег, и не найти подобных им на лице Земли…
Этот рассказ мне кажется удивительным не потому, что речь в нем идет о морском коне. Удивительна его реалистичность, совершенно несвойственная волшебной сказке. Я бы назвал этот рассказ «Технологическим описанием некоторых методов случки кобыл обыкновенных с жеребцами морской породы». Если бы я не знал с детства, что морских коней не существует, то я поверил бы, что в одном восточном государстве это раньше делали, пока не стали ездить на мотоциклах.
О самих морских конях и о причине, по которой у них нет собственных морских дам, Синдбад пишет крайне скупо, но никак не выходит за пределы натуралистического стиля, заданного конюхом, и потому в детских изданиях сказок Шехерезады, которые вы, читатель, в свое время прочли, этого описания не оказалось.
— Жеребец вышел из моря, — сообщает Синдбад о своих наблюдениях, — и закричал великим криком, затем он вскочил на кобылу, а окончив свое дело с нею, он слез с нее и хотел взять ее с собой, но не смог, и кобыла стала лягаться и реветь. И конюх взял в руки меч и кожаный щит, и вышел из дверей этой комнаты, окликая своих товарищей и говоря им: «Выходите к жеребцу!» — и бил мечом по щиту. И пришла толпа людей с копьями, крича, и жеребец испугался их и ушел своей дорогой, и спустился в море, точно буйвол, и скрылся под водой.
