Фантастические поэмы и сказки - [40]

В Лето Семь Тысяч Семьдесят Семь.

Худо совсем. В небе огненный хвост, летящий и реющий. В народе пост. От цариц родилось пять сотен царевичей. К купели хвост. А Максом завещано: что родилось — долженствует на царство быть венчано. Стало пятьсот царей. Забили всех наличных зверей, а мантии справили. Срубили на троны рощу дубов. Престолы поставили в двадцать рядов. По три сажают на трон, дабы уселась династия.

Лето еще.

Померла всеблаженная Настя. В народе стон. Воцарилось молчанье и страх. Сообщают о новых царях:

царь Ираклий затеял спектакли,

царь Аким был не таким,

царь Констанций устраивал танцы,

царь Альфред наложил запрет,

царь Георгий был пьяница горький,

царь Нил не курил и не пил,

царь Тарас полказны растряс,

царь Павел это поправил,

царь Юрий завел райских гурий,

царь Даниил сие отменил,

царь Евлахий постригся в монахи,

а царь Федот оказался не тот.

Лето новое.

Вновь пять тысяч царей короновано. Корон уже нету. А каждый велит чеканить монету, чтоб имя и лик. Гнев монарший велик. Как царить без венца и жезла? Ищут корень зла.

Пять тысяч строжайших указов объявлено, а все же корон не прибавлено — нету их. Дальше — хуже, с царской службы дел мастера золотых — будто в воду бултых. С ними и злато. Град Онтон дрожит от набата.

В некое Лето.

О, великое бедствие — из града Онтона всеобщее бегствие: пропали пирожники и ткачи, сапожники и ковачи, некому печь калачи. В полдень вчера огласилось известие: со двора убежали все повара с бочкой икры из Астрахани. Ни цари, ни царицы не завтракали. Пламень на кухне погас. Издан был августейший указ — звать из трактира Парашу. Цари ели пшенную кашу. О, печаль! Царский род осерчал. Порешили — Фадея прогнать, титул отнять. А порядок дабы не погиб, согласилось собранье все-царское — возвращается граф Агрипп на сидение статс-секретарское. О, юдоль бытия! Истинно писано — все возвернется во круги своя.

Таково сообщение Некторово. То ли после бедствия некоторого — червь ли, жук ли, — а листы остальные пожухли, источены оченно, и ни буквы на них не прочесть. Ну, что есть!

А смиренному Нектору честь.

Кому сказ, кому сказка, а мне бубликов связка.

Сказ седьмой

Кроме грамот и указов, Симеоновых сказов о былом той земли, в том ли, этом ли веке в приходской библиотеке люди книжку нашли.

Начитаешься вдосталь — псалтыри, Библии, «Руководство — куроводство как вести с прибылью», водевиль «Муж-любовник», календарь и письмовник, том насчет борщей и щец госпожи Молоховец, альманах «В час досуга», книга «Божий завет» и «Что делает супруга, когда мужа дома нет».

Между прочим, там имелась сказка детская одна. Историческая ценность в ней содержится. Она с сокращеньями дана:

За высокими горами,

за далекими морями,

без обмана говоря,

удивительное было

государство, где царило

двести тысяч три царя.

Двести тысяч непорочных,

три сомнительных, побочных.

В результате поздней страсти

к молодой царице Насте

некий царь Макс-Емельян,

то ли спятив, то ли пьян,

повелел беспрекословно

все потомство поголовно

воцарять, короновать,

никого не миновать.

У фамильного палацца,

как горох, цари толпятся.

Кто успел и поседеть,

ожидая, чтобы дали час

на троне посидеть.

Каждый жаждет на медали

свой в короне видеть лик,

с указаньем, что велик.

А медаль попробуй высечь,

ежли ликов двести тысяч,

хоть чекань на модный грош —

всем грошей не наберешь.

Стольный град кишит царями,

вьется за́ город черёд,

Александры за Петрами,

Николаи прут вперед.

Тесно в очереди к трону.

Если новые встают —

мелом метят им корону.

Спорят, метрики суют.

У иных к груди подвешен

личный титул — понимай,

кто стоит, — Долдон Мудрейший,

Миротворец — царь Мамай.

Тут же в очереди торг.

Тайно шепчет царь Георг:

— За посидку на престоле

отдаю полфунта соли. —

Предлагается елей,

чтобы лить на королей.

— Продается, не хотите ль,

титул «Царь Освободитель»,

по дешевке уступлю. —

Шепот: — Очередь куплю. —

Покупает царь Малюта,

у него нашлась валюта,

и по этому сему

раньше царствовать ему.

А ведь каждый алчет власти,

алчет мантию надеть,

каждый бесится от страсти

хоть на час, а володеть.

Каждый в очередь входящий

жаждет жить верховодяще,

приказать и указать,

подпись царскую поставить,

на раба сапог поставить,

непослушных наказать.

Но — фамилия громоздка,

двести тысяч — вот загвоздка!

Впрочем, трудность решена:

чтобы все достигли цели,

власть по типу карусели

в той стране учреждена.

Карусель на площади.

Только вместо лошади

мчится там за троном трон.

Тут же выдача корон —

позолоченный картон.

Карусель несется быстро,

наблюдают два министра.

Царь садится и царит,

речи с трона говорит.

Дату ставит летописец,

лик рисует живописец,

сочиняет стих пиит,

и покуда царь царит —

говорит он сколько влезет,

только слезет — новый лезет,

и опять такой же вид —

полчаса монарх царит,

дату ставит летописец

лик рисует живописец,

сочиняет стих пиит.

Граммофон играет гимн,

поцарил и дай другим.

Сдал бразды и тут же сходит

новый царь на трон восходит

речь народу говорит,

дату ставит летописец,

лик рисует живописец,

сочиняет стих пиит.

Карусель несется быстро,

наблюдают два министра,

нет и крикнут на царей:

— Не тяни! Цари скорей!

За наследником наследник!

И уже во граде том

лишь один остался медник —

бьет медали молотком.