Фантастическая этнография и этнографическая фантастика - [2]

"Ошеломленные глаза Лестера различали марсиан, возвышающихся над толпой на двадцать футов, и шестируких марсиан, похожих на маленьких безруких комариков; марсиан четырехглазых, трехглазых и марсиан совсем безглазых, но с щупальцами, вырастающими из лица; синих, черных, желтых и фиолетовых марсиан, не говоря уже о марсианах неопределенных оттенков, анилинокрасного, вишневого, бурого цвета и марсианах прозрачных... Удивительнее всего было, что женщины, все без исключения, были гораздо привлекательнее мужчин... любая марсианка, бурая, зеленая, синяя или красная, могла быть образцом земной красоты".

Француз Ф. Карсак перенес на некую планету кентавров из древнегреческих мифов. Американец Клиффорд Д. Саймак изобрел живые существа, способные принимать любые формы, в том числе и форму человека.

Советский фантаст В. Савченко во "Второй экспедиции на Странную планету" обнаружил на ней существа в образе космических ракет (за двадцать лет до того они были самолетами и превратились в ракеты в процессе эволюции).

"...Эти ракетки и есть живые существа, населяющие Странную планету... По-видимому, они сродни не нам, а скорее тому, что создано руками и умом человека; электрическим двигателям, фотоэлементам, ракетам, электронным математическим машинам... Мы - растворы, они - кристаллы. Мы собраны природой из клеток, которые являются.... весьма сложным раствором различных веществ и - соединений в воде. Они, "ракетки", состоят из сложных и простых кристаллов, металлических, полупроводниковых и диэлектрических. Все то, чего человек достиг после тысячелетий труда и поисков, естественным образом вошло в организмы "ракеток".

Электромагнитное движение, телевидение, космические скорости, радиолокация, представление об относительности пространства и времени".

Должен сказать, что ученые сейчас выдвигают и еще более фантастические предложения о возможных основах жизни. Как участник Бюраканской международной конференции по связи с внеземными цивилизациями, я слушал доклад академика В. Л. Гинзбурга. Он, в частности, говорил о принципиальной возможности жизни на основе иных, чем наши атомы, соединений совсем других элементарных частиц.

И на этой конференции каждую попытку как-то ограничить конкретными условиями среду, порождающую жизнь в разум, встречали хлестким словосочетанием: "космический шовинизм". Среди его разновидностей были шовинизм углеродно-кислородно-водородный, водородный, солнечный, звездный, планетный...

Астрономы, физики, биологи отказывались признать свой способ существования в природе единственно возможным. Они были против исключительности чего бы то ни было во вселенной.

Задним числом ученые оправдали всех, кто рисовал себе "другие версии" разума. И тех, кто писал о чужих, но людях, - тоже. Человек ведь не исключение (хотя и не правило), значит, природа могла его и повторить.

Но писатели все-таки не ученые.

По-видимому, за относительно редкими исключениями, гораздо интереснее и писать, и читать про существа, похожие на людей и по внешности, и по своей психологии.

И поэтому-то, мне кажется, человекоподобные инопланетчики, для которых фантасты предложили специальный термин - гуманоиды, - господствуют на страницах рассказов, повестей и романов. И главное, потому еще, что человеческие проблемы удобнее решать, показывая конфликты среди людей же.

Иван Антонович Ефремов, впрочем, предложил научное обоснование тому: "Мыслящее существо из другого мира, если оно достигло космоса, также высоко совершенно, универсально, то есть прекрасно. Никаких мыслящих чудовищ, человеко-грибов, людей-осьминогов не должно быть".

И у него в повести "Сердце змеи" люди, у которых в каждой молекуле место кислорода занимает фтор, даже по росту не отличны от землян. У них другой цвет кожи, но "фиолетовые губы открывают правильный ряд зубов".

Словом, фантасты по-своему пробуют на зуб коренные проблемы эволюционной антропологии.

Неизбежно ли появление разума? - сейчас этот вопрос задают на симпозиумах и конгрессах. Фантасты первыми поставили его - с научной точки зрения - в книгах, которые, увы, не были научными.

И все же такой приоритет чего-то стоит.

Обычаи и правила жизни несуществующих народов! Казалось бы, они могут быть интересны в литературе лишь как антураж, нужны лишь в виде острой приправы к блюду, роль которого играет приключенческий сюжет или фантастическая, научная, этическая идея.

Но тогда почему столь многие детали из быта выдуманных людей прочно оседают в памяти?

Даже этнограф, если он специально не занимается малайцами, вряд ли сразу припомнит правила, которых они придерживаются при еде. И, наоборот, не всегда признает народ по описанию его способа готовить мясо.

Но достаточно почти что кому угодно услышать: "Установлено, что за это время не меньше одиннадцати тысяч человек пошли на казнь, лишь бы не подчиниться повелению разбивать яйца с острого конца", чтобы понять, о ком идет речь.

Это же о лилипутах Джонатана Свифта!

Верно. Лилипутах. Но разве это только о них? Там, где наука описывает, исследует, пытается объяснить генезис явления, увидеть тенденции его развития, там фантастика подхватывает и продолжает эти тенденции, порою превращает рисунок в карикатуру, порою возносит на месте дома дворец, чаще надстраивает одну из стен дома, чтобы мы яснее увидели прекрасные узоры или, наоборот, трещины на ней.