Фанатка - [4]
А сейчас она выкрикивала «Браво!» едва ли не громче всех. Большие глаза были широко распахнуты — понимающие, благодарные, ярко-зеленые глаза. У нее было овальное лицо и черные как смоль волосы. Незнакомка напомнила Питеру повзрослевшую Анжелу, которая из подростка уже превратилась в женщину. Когда она улыбалась, возле губ появлялись тоненькие, будто прочерченные ногтем, линии, а по-детски округлые щеки сияли молодой здоровой кожей.
Именно такой Питер изобразил Анжелу во втором романе, который назывался «Прекрасная ложь». На страницах новой книги действовала Анжела в зрелом возрасте — двадцати одного года от роду.
Он признательно наклонил голову, и незнакомка впервые не отвернулась и не потупилась.
Вдруг показалось: литературная Анжела обрела плоть и кровь и явилась сюда, чтобы аплодировать своему создателю.
Это его слегка напугало.
И в то же время пробудило интерес и мужские желания.
Иные планы
Когда в зале зажегся свет, незнакомка исчезла. Ее место оказалось пусто; даже программки не осталось — туго свернутой, с помятыми уголками, с оторванной полоской, в которую незнакомка могла бы завернуть изжеванный комочек жевательной резинки. Лежи программка на полу, можно было бы надеяться, что зеленоглазая не привиделась Питеру, а на самом деле сидела в соседнем ряду.
Он смотрел, как зрители покидают зал. Слушал, как они вполголоса обсуждают сюжет, исполнителей, отличия пьесы от книги — чего не хватает, что новое, что изменилось. Выйдя в тесное фойе, Питер увидел Сэма, который пожимал людям руки, точно политик, одержавший на выборах победу с большим перевесом голосов.
Режиссер, он же сценарист, улыбнулся и пожал руку Питеру.
— Ну, стоило ли тащиться в такую даль, чтоб увидеть, как вашу книгу исковеркал жалкий писака вроде меня? — поинтересовался он.
Питер ожидал этого вопроса: никуда от него не денешься. В самолете он размышлял над возможными ответами, которые зависели от его мнения о спектакле. Если ему понравится, он искренне похвалит, да и дело с концом. А вот проявить учтивость и отозваться с похвалой, коли пьеса окажется посредственной — или, того хуже, вообще никуда не годной, — будет непросто.
К счастью, спектакль получился средненьким. Не то чтобы театр у них тут был лучший на свете. Однако на протяжении двух часов Питер смотрел представление с интересом, причем даже не сумел предсказать финал, — а ведь как-никак он был автором книги. К тому же приятно было увидеть, как воплотилась в жизнь выдуманная им история. Ему всегда хотелось услышать голос Анжелы, увидеть ее в движении. Мечталось увидеть ее во плоти, поглядеть на нее хотя бы два часа, всего лишь пожать ей руку.
Впрочем, на задворках его сознания часто всплывал любимейший совет отца: «Осторожней с желаниями». Питер отлично сознавал, что с реальной Анжелой хлопот не оберешься. Больше того: она может быть даже опасной — ведь он сам ее такой создал.
— Знаете, Сэм, — проговорил Питер, — это было… мм… целебно.
Судя по расцветшей улыбке, Сэм воспринял «целебно» как похвалу.
— Я просто-напросто использовал ваш текст, — ответил он. — Все нужное брал из книги.
Питер кивнул, и тут на глаза ему попался качающийся маятник старых-престарых часов. Блеск меди вызвал к жизни знакомый образ: сияющий круг. Эта картинка преследовала его уже давно, прочно поселившись в мозгу.
Отвалившийся колпак автомобильного колеса лежит на растрескавшемся сером асфальте. И вдруг начинает крутиться, края поднимаются все выше. Затем колпак становится на бок и катится по асфальту — туда, откуда прикатился.
Все назад и назад, точно пытаясь вернуться домой.
Питер старался отгонять подобные образы. Он желал бы избавиться от них совсем, однако во время работы над книгой в голове постоянно прокручивалось собственное кино. Моргнешь — оно появляется. Еще моргнешь — пропадет. Казалось, без этого просто не обойтись: сперва смотришь коротенькое кино, а затем уже излагаешь его словами. Чертовы фильмы вновь и вновь прокручивались у Питера в голове; его собственные порождения преследовали его на каждом шагу, пока он работал над романом. А на этот раз кадры вообще пошли в обратном порядке.
Сэм опять что-то вещал. Вот уж любитель поговорить! И почему он не стал вместо режиссера актером? Тогда бы каждый вечер упивался звучанием своего голоса на сцене.
— Мы сейчас двинем в «Институт» пропустить по маленькой, — сказал Сэм. — Вы с нами?
— Да, конечно.
Хорошо, что Сэм не заметил, как Питер отвлекся на собственное внутреннее кино. Пожалуй, писателя не стоит выпускать из дома, когда он работает над книгой. Реальный мир по сравнению с вымышленным так скучен!
— А чем еще заниматься в этом вашем Мэдисоне? — пошутил он.
— Особо нечем, — ответил Сэм. — Встретимся у входа через пять минут.
Он двинулся куда-то вглубь театра, а Питер отвернулся и вдруг заметил афишу. Анжела на ней была не та, что на многочисленных книжных обложках. С книжной Анжелой ее связывал лишь возраст — там и тут она была совсем юная, девочка-подросток. На афише Анжела смотрелась в зеркало; мокрые черные волосы падали на глаза, и была она, пожалуй, высоковата, какая-то растерянная, а вытянутая вперед рука на снимке казалось слишком большой. Фиолетово-черный лак на ногтях кое-где отслоился. Анжела касалась зеркала; впечатление было такое, словно она отталкивается от него, чтобы не провалиться в зазеркалье. Питеру пришло на ум сравнение с Алисой в стране чудес: эта девушка могла бы приходиться той Алисе двоюродной сестрой. Название спектакля было напечатано яркими буквами с бледным контуром. Буквы эти качались, точно их рисовал наркоман, который родился в семье наркоманов и жил наркотиками с детства, а теперь его засадили в лечебницу и твердят, что он сам во всем виноват. «По роману Питера Робертсона» — вывела качающиеся буквы та же неверная рука. Буква «Р» в фамилии была повернута налево, как в названии знаменитого магазина игрушек. Однако здесь не в игрушки играли — здесь играли спектакль.
«Есть такой древний, я бы даже сказал, сицилийский жанр пастушьей поэзии – буколики, bucolica. Я решил обыграть это название и придумал свой вид автобиографического рассказа, который можно назвать “bucolica”». Вот из таких «букаликов» и родилась эта книга. Одни из них содержат несколько строк, другие растекаются на многие страницы, в том числе это рассказы друзей, близко знавших автора. А вместе они складываются в историю о Букалове и о людях, которых он знал, о времени, в которое жил, о событиях, участником и свидетелем которых был этот удивительный человек.
В сборник включены роман-дилогия «Гобийская высота», повествующий о глубоких социалистических преобразованиях в новой Монголии, повесть «Большая мама», посвященная материнской любви, и рассказы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Даже в парфюмерии и косметике есть пробники, и в супермаркетах часто устраивают дегустации съедобной продукции. Я тоже решил сделать пробник своего литературного творчества. Продукта, как ни крути. Чтобы читатель понял, с кем имеет дело, какие мысли есть у автора, как он распоряжается словом, умеет ли одушевить персонажей, вести сюжет. Знакомьтесь, пожалуйста. Здесь сборник мини-рассказов, написанных в разных литературных жанрах – то, что нужно для пробника.
В романе Б. Юхананова «Моментальные записки сентиментального солдатика» за, казалось бы, знакомой формой дневника скрывается особая жанровая игра, суть которой в скрупулезной фиксации каждой секунды бытия. Этой игрой увлечен герой — Никита Ильин — с первого до последнего дня своей службы в армии он записывает все происходящее с ним. Никита ничего не придумывает, он подсматривает, подглядывает, подслушивает за сослуживцами. В своих записках герой с беспощадной откровенностью повествует об армейских буднях — здесь его романтическая душа сталкивается со всеми перипетиями солдатской жизни, встречается с трагическими потерями и переживает опыт самопознания.
В 2020 году человечество накрыл новый смертоносный вирус. Он повлиял на жизнь едва ли не всех стран на планете, решительно и нагло вторгся в судьбы миллиардов людей, нарушив их привычное существование, а некоторых заставил пережить самый настоящий страх смерти. Многим в этой ситуации пришлось задуматься над фундаментальными принципами, по которым они жили до сих пор. Не все из них прошли проверку этим испытанием, кого-то из людей обстоятельства заставили переосмыслить все то, что еще недавно казалось для них абсолютно незыблемым.