Фальшивомонетчики Третьего рейха. Операция «Бернхард» - [82]

К концу войны наш «улов» стал еще более значительным и богатым. Наиболее трудно поддавались дешифровке радиограммы американцев и англичан, французские переговоры расшифровывались в значительной степени, а переговоры турецкого посольства становились известными нам почти полностью. В то время турецким послом в российской столице был Сарпер, опытный и умелый дипломат, один из наиболее хорошо информированных иностранцев в Советском Союзе во время войны. Благодаря его деятельности, турецкое министерство иностранных дел было постоянно хорошо проинформировано, что было известно нам через Мойзиша, о положении дел в Кремле и в особенности о перепадах напряженности в отношениях между Россией и ее западными союзниками. Официально турки сообщали немецкому послу фон Папену только то, что считали необходимым. А из сравнения того, что сообщал Сарпер в Анкару, и сведений, передававшихся министром иностранных дел Турции Папену, можно было делать выводы о внешней политике Турции. Риббентроп же был неспособен, как говорится, шевелить мозгами, а его подчиненные не осмеливались делать высказывания, противоречившие его собственному мнению. Господин министр иностранных дел хотел слышать от своих сотрудников лишь то, что вписывалось в его соображения.

Из многих сообщений посла Сарпера следовало, что Сталин и его ближайшее окружение испытывали глубокое и непреодолимое недоверие в отношении своих союзников и опасались, что Запад может за их спиной заключить с немцами мир. Как мне представляется, советская секретная служба во всем мире имела указание зорко следить за имеющимися или устанавливаемыми контактами немцев с посредниками западных союзников и сразу же докладывать о любых признаках этого. Как раз в то время, когда мы стали читать радиограммы Сарпера, в Москву, по всей видимости, поступили подобные донесения, поскольку турецкий посол употреблял такие выражения, которые не могли быть истолкованы иначе. Исходя из этих сообщений, русские придерживались мнения, что столь опасавшиеся ими контакты на самом деле имели место. По нашему мнению, это были в основном кажущиеся или предполагаемые комбинации, о которых советские агенты поспешили доложить в Москву, вероятно, к тому же желая сообщить то, что там хотели слышать. Высказывания же Сарпера носили исключительно реалистичный характер. В подробности я вдаваться не стану, так как некоторые его информаторы еще живы, и это может нанести им вред. По всей видимости, они занимали довольно высокие должности, в противном случае Сарпер не мог бы уже тогда сделать довольно точные предположения о характере и направленности советской внешней политики после 1945 года.

Весьма хорошо информированным в своей области человеком в то время был и турецкий военный атташе в Москве. По свидетельству генерала Йодля, с которым у меня была совместная помывка в нюрнбергской тюрьме, донесения этого офицера представляли собой исключительно ценные сведения (их мы перехватывали и расшифровывали до самого конца войны). Но именно эти данные Гитлером не воспринимались, о чем как-то рассказывал Гиммлер. Точные цифровые выкладки о советском военном потенциале, приводимые военным атташе в своих сообщениях, не вписывались в его «интуицию», поэтому и отметались. Гитлер даже сказал Гиммлеру, что в данном случае речь идет о дезинформации, которая подбрасывалась советской секретной службой, чтобы сбить с толку верховное командование вермахта. Этого мнения он придерживался до самого конца, не принимая во внимание, что перехваченные сведения во многих случаях подтверждались данными из других источников.

Вместе с тем не стоит переоценивать значение расшифрованных венграми радиограмм. И все же за какой-то год нашего с ними сотрудничества было получено до сотни сообщений, подобно которым обычная разведка добывает весьма редко. Если бы венгерская служба радиоперехвата получила нашу поддержку и помощь с самого начала войны, то немецкое командование располагало бы сведениями о намерениях и возможностях противника в значительно большей степени, чем было на деле. Однако в связи с этим возникает вопрос, привело ли бы это к более мудрым решениям? Скорее всего, даже ценнейшая информация, не соответствовавшая представлениям Гитлера о действительном положении вещей, не имела бы практического значения, поскольку он полагался только на собственную «безошибочную» интуицию.

Что касается полковника Кути, пытавшегося всеми средствами помешать сотрудничеству немецкой секретной службы со «вторым управлением» гонвед-ского генерального штаба, то он совершенно неожиданно проявил готовность выделить венгерских радистов для использования за рубежом. В течение трех месяцев нам удалось организовать во всех важнейших нейтральных странах хорошо замаскированные и успешно работающие агентурные сети. Естественно, это стоило больших денег и вряд ли было бы осуществлено, если бы не щедрая помощь Швенда. А поскольку все финансирование данной акции осуществлялось за счет средств «операции Бернхард», имперскому министерству финансов она не стоила и пфеннинга.

Швенду же пришлось с трудом сводить концы с концами.