Фалак - [7]

Тот осторожно принял свиток, также поцеловав и проведя им по глазам. Потом развернул и, увидев подпись султана, низко поклонился:

— Готов служить вам, достопочтенные. Я местный кадий [19].

Вслед за ним вся толпа склонилась перед гостями.

— Я хочу знать, — повторил свой вопрос Камариддин, — зачем здесь столько людей…

— Народ собрался покарать преступивших закон пророка.

— В чем их обвиняют?

— Девушка, которую вы видите, была помолвлена с джигитом по имени Ахмадбайвачи. Этот нечестивец, — бородач указал на покрытого кровоподтеками гиганта, — вскружил ей голову и сговорился убежать вместе с ней накануне свадьбы. Их схватили и привели ко мне. Я постановил предать их смерти.

В это время в толпе послышался шум, и через минуту к гостям протискался худой седеющий дехканин. Он упал на колени перед Камариддином:

— Выслушай меня, облеченный доверием величайшего из подданных аллаха!

— Говори! — сказал сипах.

— Девушка, которую ты видишь, — моя младшая дочь. Это я виновник ее прегрешения, я заставил ее согласиться на помолвку с Ахмадбайвачи. Прикажи казнить меня, а ее отпустить…

— Так ты не давала согласия выйти замуж за того джигита, о котором говорит твой отец? — обратился сипах к девушке.

Она, вздрагивая от страха, отрицательно покачала головой.

— Кто ты такой? — спросил Камариддин изукрашенного кровоподтеками силача.

Гигант угрюмо молчал, даже не взглянув на вопрошавшего.

— Это местный полван [20], - поспешил объяснить дехканин.

— О, это любопытно, — промолвил сипах и подошел к силачу. — Как тебя зовут?

— Ганимурад, — мрачно ответил тот.

— В Самарканде мало молодцов, которые могут похвастаться победой надо мной, — сказал Камариддин. — Если ты окажешься в числе тех счастливцев, что смогли припечатать к земле Камариддина, сына Ибрагима, ты будешь жить.

Сипах повернулся к кадию:

— Развяжите его.

Приказание было тотчас же исполнено, и Ганимурад принялся растирать затекшие руки.

— Дайте ему умыться и накормите, — сказал Камариддин. — Я не хочу победы над голодным джигитом…

— Тем временем кадий успел распорядиться о ночлеге для важных гостей и, подобострастно кланяясь, сообщил об этом сипаху. Камариддин благосклонно взглянул на расторопного бородача и сказал:

— Прикажи накормить наших лошадей. Да пусть принесут пояс этому силачу, — он кивнул в сторону Ганимурада.

— Пояс! — крикнул кадий, и из толпы сейчас же протянули несколько поясов.

— Ну держись, парень, — улыбнулся Камариддин, передавая богатырю пояс.

Туго подпоясавшись, молодой человек вышел в середину круга, очищенного толпой для состязания. Камариддин снял свой халат, протянул его Шамсибеку. Освещенные пламенем костра, борцы начали сходиться. Бронзово-красные блики играли на их могучих торсах. По толпе прошел невольный гул восхищения противники явно не уступали друг другу ни в красоте, ни в силе.

Взявшись за пояса, богатыри некоторое время не тревожили один другого и лишь редкими мощными рывками пробовали устойчивость соперника. Наконец Камариддин резко уперся подбородком в плечо Ганимурада и изо всех сил потянул его за пояс к себе. Тот не шелохнулся, словно врос в землю. Борцы быстро пошли по кругу, то и дело пытаясь оторвать друг друга от земли. Противоборство длилось несколько минут. Страсти накалились. В толпе слышались возгласы, подбадривавшие того или другого из противников. Казалось, что состязание кончится вничью. И вдруг — Шамсибек не сразу осознал случившееся — могучее тело Камариддина качнулось в сторону деревенского силача, приподнялось над землей, а в следующее мгновение гигант снова стоял на ногах.

Ганимурад мог бросить соперника на землю, но не сделал этого. Камариддин оценил великодушный жест и дружелюбно обнял молодого человека.

— Только истинный богатырь способен на такой поступок! — сказал сипах.

Затем Камариддин обратился к толпе:

— Люди! Ваши земляки — Ганимурад и эта юная девушка — они ведь так молоды. Простите им их прегрешение! Тем более что они любят друг друга, а юная подруга богатыря была просватана против своей воли… пусть они поженятся.

«Да что там!», «Простить, конечно!», «Правильно вы сказали, уважаемый!» — раздалось в толпе. Камариддин взглянул на кадия. Тот потупился и развел руками.

Наутро путники двинулись дальше в сторону Андижана. Около полудня Шамсибек и его спутник отделились от каравана и, пришпорив лошадей, поскакали в сторону большого селения, утопавшего в зелени садов.

— Твой Булакбаши — настоящий рай, — заметил сипах. — Теперь я понимаю, почему ты так упирался, когда шахрияр решил оставить тебя в Самарканде.

Ведя коней на поводу, путники прошли узкой улицей к дому Шамсибека. Толкнув низкую дверцу, молодой человек прошел в просторный дворик, затененный виноградными лозами. Первыми, кого он увидел, были годовалый младенец, ползавший возле суфы, и следившая за ним пожилая женщина.

— Мама! — негромко позвал Шамсибек.

Женщина обернулась на его голос и, вскрикнув, бросилась к сыну. Из дверей дома во двор устремились бабушка, тетка, жена Шамсибека.

— Жив, жив, сыночек! — повторяла мать, поглаживая его по плечу. — А мы уж столько слез по тебе пролили.

— Вы, женщины, всегда слишком много плачете, — с улыбкой промолвил Шамсибек и подхватил на руки ребенка. — Сын, ты уже совсем большой! Пора заводить для тебя коня…