Факультет чудаков - [4]

Помню одну из наших последних встреч в Комарово — он сидел в саду, гладил по головке белокурую внучку, слегка растерянно (как всегда) улыбался: «Врачи говорят, что среди сосен и озона мне быть вредно — но здесь хорошо работается».

Помню его, выходящего из Дома писателей с похорон одного из своих ровесников, помню его расстроенное лицо. «Крепко разбередил нас Гор — спасибо ему за это».

Валерий Попов Октябрь, 2003

Геннадий Гор

ПРЕДИСЛОВИЕ

Повести «Полнеба» Л. Рахманова и «Факультет чудаков» Г. Гора не случайно издаются в одной книжке: их объединяет не только общность тематическая (показ современного студенчества), но и стремление к новизне формы, выраженные у каждого из авторов по-своему.

Эти повести стоят в противоречии с генеральными традициями русской литературы — традициями Толстого, Тургенева, Чехова. Надо сказать при этом, что различные писатели Запада — в данном случае упомянем Жироду и Дос-Пассоса — влияют на тех наших писателей, которые, как и авторы этой книги, борятся в своих произведениях с традициями русской реалистической прозы.

Геннадий Гор и Леонид Рахманов — молодые писатели, они находятся в самом начале своего литературного пути и естественно, что в вещах их можно найти много недостатков. Слишком явственно ощущается в языке Рахманова, в построении повести Гора — некоторая искусственность и несамостоятельность. Очень ощутимо влияние Ю. Олеши, автора «Зависти», на Рахманова. Оба автора в этих повестях еще только на пути к истинной новизне, которая вырастает на новых мотивах, дающих новое отношение к жизни — они еще увлечены чисто внешней «левизной».

Герои Рахманова и Гора показаны в периоде развития, мировоззрение их только еще устанавливается. Но если у Рахманова жизнь показана глазами студента, радостно воспринимающего мир, то у Гора дело обстоит иначе — метод, взятый Гором в повести «Факультет чудаков», таит в себе опасности, еще непреодоленные автором. Быт дан у Гора отдельными, как бы случайно выхваченными кусками, — эта система, как будто новая для русской литературы, порождает старого героя, традиционного «лишнего человека», разорванное сознание которого и организует повесть. Тут дает себя знать недостаточность работы писателя над основными мотивами нашей действительности. Тут — определенная опасность для автора. Но при этом язык Гора, сдержанный, точный и простой, делает очень Интересными и живыми отдельные эпизоды, показывающие жизнь студенчества.

Обе повести при всех своих ошибках и срывах интересны попыткой своей по-новому раскрыть внутренний мир современного студента, — тема, в которой иные писатели находят только пресловутую «половую проблему», развернута у Рахманова и Гора серьезно и своеобразно. Эти повести имеют полное право на внимание читателя.

Мих. Слонимский 1931

ФАКУЛЬТЕТ ЧУДАКОВ [4] Повесть

I

Проснувшись, Лузин увидел у себя на груди крысу. Он спихнул ее ладонью, она мягко упала на пол и побежала.

Над ним висел наган. Откуда бы он мог взяться?

Лузин вспомнил: вчера его назначили комиссаром университета и выдали оружие.

Он встал. Ему не нужно было одеваться. Он спал в одежде. В комнате, узкой и пустой как коридор, было холодно. Ручные часики, висевшие на спинке кровати, показывали восемь. В окнах противоположного флигеля один за другим погасли огни. Внезапно комната стала светлой. Исчезли тени, и вещи определились. Их было мало: полотенце и стул. На стуле, покрытом пылью, вместе с чашкой и чайником, закапанные чернилами и стеарином, раскрытыми лежали книги. Они свесились, готовые упасть. Пепельница валялась на полу. Лузин поднял ее и, не зная куда поставить, бросил на кровать.

Он прицепил к поясу наган, вышел из комнаты. Ему предстояли темный коридор общежития, лестница. Предстоял дождь.

* * *

Он только что сошел с «максима». Почтовые поезда ходили редко.

Сначала появилась корзина. Большая, выкрашенная в зеленый цвет, она с трудом протиснулась в дверь и остановилась, широко расставив ноги. Корзина подумала: здесь еще много дверей. В которую же? Впрочем, за нее думал хозяин.

Он был в коротких до колен штанишках и ботинках разного цвета: желтом и черном. Щеки его покрывала борода, редкая как пыль. При ближайшем рассмотрении (а рассматривал его пассажир, ехавший с ним в одном вагоне) борода оказалась просто грязью. Ему было никак не больше восемнадцати лет, по мнению того же пассажира.

Выйдя из ворот Октябрьского вокзала, он остановился возле трамвайной остановки. Трамваи не ходили, было рано, над башней горела луна, блестели рельсы. Склоняясь под тяжестью корзины, перекладывая ее с одного плеча на другое, он нерешительно, поплелся по проспекту 25-го Октября. Он не знал, в какую сторону идти. Университет находится где-то на Васильевском острове.

Пятиэтажные дома с зеркальными окнами (очевидно, он никогда не бывал в больших городах) его поражали. Он останавливался почти возле каждого дома. К этому его принуждала корзина. Он смотрел вверх и у него кружилась голова. Ему казалось, что он смотрит вниз — этажи опускаются за этажами. Он шел наугад. Улицы были пустынны. Он хотел видеть город, а видел только корзину. (Она заслонила город.)