Факторизация человечности - [52]

И вот теперь, за завтраком, её разум, наконец, вернулся к более приземлённым вещам. Обеденный стол, выглядевший большим, когда они сидели за ним вчетвером, сейчас казался просто гигантским.

Хизер ела яичницу-болтунью и тост.

Они с Кайлом постоянно разговаривали за завтраком — о факультетских интригах, сокращениях финансирования, трудных студентах, о своих исследованиях.

И, конечно же, о детях.

Но Мэри умерла. А Бекки с ними не разговаривает.

Тишина оглушала.

Наверное, ей стоит позвонить Кайлу — пригласить его сегодня вечером на ужин.

Но нет… нет, так не пойдёт. Попытки продолжить вежливое общение будут притворством. Хизер знала это, и не сомневалась, что Кайл тоже знает. Неважно, о чём они говорят — думать он будет только об обвинениях, и она тоже будет думать лишь о них.

Хизер вонзила вилку в яичницу. Она сердилась — в этом у неё не было сомнений. Но на кого? На Кайла? Если он виновен, она будет более чем сердита — она будет в ярости, захочет прикончить предателя. А если он не виноват, то её ярость обратится против Бекки и её психоаналитика.

Очевидно, Лидия Гурджиефф манипулировала ситуацией. Но в самом ли деле она подсадила Бекки ложные воспоминания? Конечно, в случае с Хизер её предположения никак не могли оказаться правдой…

И всё же…

И всё же, так многое казалось похоже на правду. Не мелкие детали, разумеется, но общая концепция.

Хизер чувствовала пустоту внутри. Часть её была мертва — и так было всё время, сколько она себя помнила.

И, кроме того, то, что приёмы Лидии Гурджиефф подводили пациента к нужному ей выводу, совершенно не значило, что жизнь дочерей Хизер была свободна от сексуальных домогательств. Она снова подумала о гневе Рона Голдмана, и это вызвало новые воспоминания о процессе Симпсона; то, что копы пытались Симпсона подставить, вовсе не означало, что тот не совершал убийства.

Поднеся ко рту тост, она внезапно осознала, что её гнев не был обусловлен.

Она злилась на Бекки независимо от того, был виновен Кайл или нет. Бекки перевернула их жизнь вверх дном.

Это была ужасная мысль — но неведение действительно было счастьем.

Хизер почувствовала, что стремительно теряет аппетит. Чёрт возьми, что с ними случилось? Что случилось с ней?

Она отложила вилку и взяла тарелку. Потом пошла на кухню и вывалила свой завтрак в мусорное ведро под раковиной.

Хизер пришла на работу на час позже. Войдя в офис, она обнаружила, что сценические лампы выключены — вернее, их вилки выдернуты из розеток, потому что выключателей у них не было.

Проклятые уборщицы. Кто бы мог подумать, что они работают после полуночи?

Конструкт лежал в руинах; без поддержки поля структурной целостности его панели отпали друг от друга.

Не было возможности определить, распался он, когда уборщицы ещё были в офисе, или позже. Сердце Хизер взволнованно заколотилось.

Она бросила сумку на ковёр и кинулась к груде панелей. Из одной из панелей вывалилось полдесятка плашек, когда она ударилась о пол. Слава богу, Пол предусмотрительно их пронумеровал; ей удалось быстро поставить их на место. Потом она снова собрала конструкт. Он снова развалился — было трудно одной удерживать панели. Но в конце концов у неё получилось. Она осторожно перешла на другой край офиса, чтобы сотрясение от её шагов не разрушило собранное снова. Она воткнула вилки светильников обратно в розетки и услышала, как бесперебойник её настольного компьютера протестующее пискнул при этом. А потом она с облегчением и удивлением наблюдала, как конструкт на глазах обретает твёрдость, а все его углы становятся прямыми.

Хизер взглянула на часы. В два было запланировано факультетское собрание — и сейчас, летом, когда большая часть преподавателей в отпусках, её отсутствие будет особенно заметно.

Ей не терпелось продолжить исследования. Она взяла фломастер и написала для уборщиц две записки с требованием не отключать лампы. Одну записку она прилепила к стойке одной из ламп (достаточно низко, чтобы исключить возможность возгорания), вторую — рядом с розеткой, в которую обе лампы были включены.

Однако, хотя лампы были включены всего ничего, в офисе уже становилось жарко; Хизер успела вспотеть. Она заперла дверь и, немного стесняясь, сняла с себя блузку и брюки, оставшись в одном нижнем белье. После этого она убрала боковой куб и втиснулась внутрь конструкта. Она воспользовалась рукояткой с присоской, чтобы поставить боковой куб на место, дождалась, пока глаза привыкнут к полутьме, протянула руку и коснулась стартовой кнопки.

Сердце бешено колотилось; это было точно так же волнующе и пугающе, как и вчера.

Однако она с облегчением увидела, что её догадки оказались верны: она оказалась в том же месте, на котором остановилась в прошлый раз: паря рядом с изгибающейся поверхностью, разбитой на шестиугольники. Конечно, она не могла знать, истинная это форма или порождение её собственного разума.

Несмотря на необычность, всё это выглядело слишком реальным, чтобы быть простым результатом пьезоэлектрических разрядов, взбалтывающих её мозг. И всё же, будучи психологом, Хизер знала, что галлюцинации могут быть очень реалистичными — на самом деле, даже гиперреалистичными, заставляя реальный мир казаться мутным и невыразительным.