Фактор фуры - [8]

Но за стариком я все-таки плелся - теперь ради него самого. За несколько дней «эксперимента» у меня успел выработаться охотничий навык: вам нужно странное? Вуаля самое что ни на есть…

Мы шли уже по мосту - сначала по неразводящейся его части, по променаду нижнего яруса, мимо ресторанных столиков, мимо выносных стендиков-витринок с соблазнительно выложенными на льду рыбно-моллюс-ковыми инсталляциями. Зазывалы, как это тут водится, чуть не за руки хватали, пытаясь затащить в очередное заведение, - один, я видел, прикопался к моему «хиппарю»: выгодного, понимаешь, клиента узрел. Дедок, однако, не стал подобно мне вяло качать головой - он остановился и вдруг сам хлопнул этого турка по плечу. Завязался бурный, с жестикуляцией диалог - я не слышал, на каком языке. В ходе него «мой» опять ахнул визави по плечу - да так, что тот пошатнулся. И еще. И опять. И стал наступать на него, вопя что-то, грозящее перекрыть уличный гвалт, норовя снова врезать открытой ладонью. Секунда-другая - турок бесславно ретировался. Дед вроде даже хотел последовать за ним в глубь заведения - но ограничился тем, что поменял местами стулья за соседними пустыми столиками.

Становилось интересно - я продолжал следить за психом из нормального любопытства. Променад кончился, мы - псих, я следом - поднялись на верхний ярус. Здесь вдоль перил расположились шеренгой рыбаки - длинные многоколенные удилища, голые загорелые спины. Четверо сидели прямо на асфальте, вокруг чего-то, мною не видимого, - мой «объект» подошел к ним, нагнулся… отобрал у одного что? - ложку… зачерпнул, кинул в рот, двинул дальше. Едоки пялились ему вслед. Проходя мимо, я увидел сковороду, в ней рыжее, непонятное, вкуснопахнущее.

Сойдя с моста, «объект» сразу свернул влево. Тут, на набережной, обнаружился рыбный рыночек. Под тентами стояли тазики, мимо которых мы неторопливо проследовали друг за дружкой. Для создания проточного эффекта в тазики сунуты были шланги, вода переливалась через края и по специальным канавкам стекала прямо в Золотой Рог. Рядом переминались-перекликались продавцы, валялись на клеенках сточенные до узких полосок разделочные ножи. В тазах чего только не мокло. Пеламида выпростала наружу алые и фиолетовые кольца жабер. Грудой лежали розоватые кальмары. Сиренево-сизым пупырчатым блином растекся осьминог. А заглянув в один таз, я даже слегка оторопел - там, еле помещаясь, свернулась здоровенная рыба-черт: морда поперек себя шире, из зубастой пасти почти целиком состоящая, бугры-шипы-отростки, жуткие белые буркалы… Это вот его такое - кушать? Как бы оно само тебя - не того…

Кстати!.. Я цапнул из рюкзака «Кодак» и запечатлел для европрограммистов людоедскую придонную улыбку.

«Объект» тем временем уже поднимался на холм. Улицы переплетались, переходили в лестницы, и на каждой был базар. Узкие - солнце не проникнет - ущелья меж домов в строительных лесах, на первых этажах - сплошь лавки, торгующие всем, чем угодно, ассортимент разложен прямо на земле: садовые инструменты, пластмассовые корыта, бензопилы, антиквариат, ковры; тут же крошечная будочка сапожника, в которой едва помещается он сам… «Объект» поглядывал на всю эту рыночную экономику вроде бы заинтересованно, совался в двери. Вышел из очередной с приобретением - по-моему, это был строительный уровень: метровая ярко-красная палка, которую он сначала заложил за шею, как коромысло, а потом и вовсе стал стучать по мостовой одним концом на манер трости.

Часа полтора, если не больше, мы прошлялись так, исходив Бейоглу и окрестности; стало смеркаться. Слежка, как ни забавен был «объект», мне надоела (палка, кстати, у него из рук тем временем исчезла). Я совсем уж было решил оставить старичеллу в покое, когда он, не иначе сам умаявшись, приземлился за столик уличной кафешки близ подножия граненого недоскреба.

Кафешка была не бог весть - пластиковые столики под красными клетчатыми скатерками, - но с видом: за перилами, под отвесным бетонным многометровым обрывом cпускалась влево-вниз широкая магистраль, а перед глазами распахивался рассеченный Золотым Рогом город и закат над холмами.

«Объект» взял чай - разумеется, в вазочке; я, варвар, попросил пива, но пива у них не водилось, так что пришлось чаевничать тоже. Впрочем, здешний чай, сколько я ни пробовал (они его тут наливают непременно из самоваров и пьют с кусковым рафинадом), хорош был всегда. Рюмочки-вазочки, правда, совсем несерьезные, граммов хорошо если сто, - так что тянут его будто крепкое: маленькими глотками, медленно и раздумчиво.

Я медленно делал маленькие глотки и раздумывал. По магистрали внизу плотно валили машины, сквозь их шум и клаксоны долетали стоны муэдзина из громкоговорителя на минарете почти затерявшейся в каше крыш небольшой мечети. Закат висел точно над какой-то высоткой на том берегу - странным пунктирным ярко-красным овалом в серых облаках, контурным нимбом. Небо расслоилось: над землей сивая дымка, подколотая дальними минаретами, выше - тающая розовая полоска. Еще выше клочковатые разрозненные облачка тремя параллельными вереницами быстро плыли к Мраморному морю - «с милого севера в сторону южную».