Факел Новороссии - [125]

И это начало работать! Завод постоянно получает выгоду и развивается, рационализаторы поощрены и работают. Начальство не может ничего «замылить» по самодурству или корыстным соображениям. (Ибо иной раз начальники внутри корпорации не хотят снижать издержки, так как имеют откаты за счет закупок или затрат на тот же ремонт.)

Но посмотрите: ведь такую же систему можно применить и в городах Новороссии, и в ее муниципалитетах! И тогда коррупция начнет отступать под натиском новой организации дела, под ударами самих граждан и научно-технического прогресса.

Но этого мало! По моему глубокому убеждению, народовластию нужна своя очистительная опричнина. Опричнина как параллельный контур управления, как механизм отбора самых непримиримых к коррупции и предательству людей. Как правило — молодых, исполненных патриотизма и чувства справедливости. Тех, кто будет уничтожать коорупцию и бюрократическую косность с теми же энергией и непримиримостью, как львы истребляют вонючих гиен-трупоедов.

Опричные люди Новороссии

В сущности, опричнина — это не насилие, а именно новая реальность, параллельный контур управления для больного государства. Если само государство не может очиститься — рядом с ним умные вожди создают «параллельное государство», которое занимается врачеванием, а потом и сливается с оздоровленным организмом.

Как Ли Куан Ю боролся с коррупцией в Сингапуре? Да тоже на принципах опричнины. Вот что рассказал бывший глава ЦБ РФ, в советские годы работавший в Сингапуре.

«В первую очередь были жестко регламентированы действия чиновников, упрощены бюрократические процедуры, очищена судебная система. На судейские должности привлекли „лучших частных адвокатов“, их зарплаты резко увеличили. Кроме того, был полностью заменен личный состав полиции, а не ее название, уволены и все сотрудники таможни. Наконец, был создан независимый орган — Бюро по расследованию коррупции. Его директор подчиняется напрямую премьер-министру, и ни один министр не может вмешаться в работу бюро. Методы ведомства авторитарны: оно имеет право задерживать и обыскивать подозреваемых в коррупционных деяниях даже без решения суда, проверять банковские счета и финансовые документы подозреваемых и их родственников.

И так далее. Его действительно боятся и за глаза называют „бюро по расследованию заразной жадности“. В стране были введены чувствительные экономические санкции за дачу взятки или отказ от участия в антикоррупционных расследованиях. Причем меры предпринимаются по отношению к обеим сторонам: и тем, кто берет, и тем, кто дает.

И такая система действительно эффективно работает!

Расследования проводятся даже в отношении близких родственников и соратников Ли Куан Ю. С нашим банком работала юридическая фирма Li & Li, ее возглавляли жена премьер-министра и родной младший брат Дэнис Ли. Он мне жаловался, насколько трудно ему делать карьеру: брат внимательно наблюдал, чтобы его имя не использовалось фирмой в целях продвижения. Осторожно вела себя и супруга.

Ряд министров, уличенных в коррупции, были приговорены к различным срокам заключения, покончили жизнь самоубийством либо бежали из страны. Госслужащие при приеме на работу и в дальнейшем ежегодно подают декларации об имуществе, активах и долгах. Своих, жены и всех детей. Если они не могут объяснить источник своего благосостояния, считается, что это коррупция. Никакой презумпции невиновности! Чиновники обязаны заявить и об отсутствии у них долгов, так как имеющий долги функционер опасен: его легко вовлечь в коррупционные схемы. При этом ответственные госслужащие получают столько же, сколько топ-менеджеры частных корпораций. Им есть что терять. В итоге Сингапур, согласно международным рейтингам, одно из наименее коррумпированных государств мира…»[42]

Очень похожий механизм применили для очищения от коррупции и в Гонконге. У меня в личном архиве Evernote — статья из газеты «Аргументы и факты». Тоже ее процитирую.

«…В 1974 году генерал-губернатор Гонконга учредил новую структуру — Независимую комиссию против коррупции (НКПК). Все офицеры комиссии назначались лично губернатором на шесть лет и подчинялись только ему. Комиссия состояла из трех департаментов — оперативному было поручено вычислять взяточников и принимать жалобы населения, „предотвращающему“ — изучение схем взяток в тех отраслях, которые наиболее подвержены коррупции (вроде нашего ГАИ), общественному — ведение пропаганды. Первоначально жители Гонконга скептически ухмылялись:

— Знаем, знаем, арестуют пару стрелочников, на этом все и кончится, — и губернатор потребовал от офицеров заручиться доверием людей. Уже через полгода посадили в тюрьму несколько крупных чиновников, а также завели уголовное дело против… начальника полиции Гонконга. Тот сбежал в Лондон, однако губернатор добился выдачи взяточника и последующего суда. Все эти события широко освещались прессой. Увидев, что берут и „крупную рыбу“, население стало помогать активнее. Даже сейчас в Комиссии против коррупции работает „горячая линия“: любой человек днем и ночью может позвонить туда и сообщить, что у него вымогают взятку. Плюс взяткодательство „по вынужденным обстоятельствам“ в Гонконге не считается преступлением: если, например, водитель заплатил полицейскому, то накажут человека в погонах. <…>