Факел чести - [8]

— Ну и слава Богу, — нарушил напряженную тишину Пит. — Пожалуй, теперь мы все могли бы выпить, капитан.

— Отличное предложение, мистер Гессети. — Дрисколл достала еще три стакана и наполнила их.

Пит взял свой стакан и поднялся, предлагая тост. На его веке заметно пульсировала жилка.

— За секреты! За то, чтобы знать, когда следует иметь их и зачем их хранить!

— За секреты! — хором повторили все мы и опустошили стаканы. Теперь мы стали заговорщиками: какими бы ни были причины подобного поступка, мы только что сговорились угнать собственный флот.

— Еще одно, — остановил нас Пит. — Мак, я не хочу, чтобы ты вел в космосе безымянный корабль. Ты должен дать ему имя.

— Ей! — в унисон поправили Джослин и Дрисколл.

— Так и сделаю, — подтвердил я. — Друзья, предлагаю вам выпить за разведывательный корабль Лиги Планет «Джослин-Мари».

— Мак! — ошеломленно воскликнула Джослин. — Не смей!

— Тише, лейтенант, — осадила ее Дрисколл. — Не спорьте с мужчиной, если он решил покрыть ваше имя славой.

С таким напутствием мы выпили за только что окрещенный корабль.

Конечно, Джослин не упустила случая отомстить мне. Я уже упоминал, что жители планеты Кеннеди терпеть не могут, когда их называют «американцами». Откровенно говоря, даже если мы не были американцами, то представляли их чертовски точную копию. Во всяком случае, спустя полторы недели я обнаружил, что «некто» окрестил три вспомогательные шлюпки «Джослин-Мари» как «Звезды», «Полосы» и «Дядя Сэм». Хуже того, по всей шлюпке «Звезды» были намалеваны огромные белые звезды на синем фоне, «Полосы» покрывали красно-белые полосы, а на шлюпке «Дядя Сэм» красовалось и то и другое. Когда я впервые повел заново разукрашенную шлюпку «Звезды» на Колумбию, диспетчер с Земли встретил меня потрясенным молчанием. Я сделал вид, что ничего не замечаю, и отправился искать свою напарницу, размышляя, сумею ли как следует наказать ее за столь утонченное нарушение субординации.

Полет обещал быть захватывающим.

2

На следующее утро приказ был вывешен и озаглавлен: «Предварительные списки экипажей».

В первых строках его значилось:

«РКЛП—41 „Джослин-Мари“:

Командир — ТМ.Ларсон,

Первый помощник — Дж.-М.Ларсон.

Набор добровольцев прекращен».

Далее шел список остальных кораблей — без экипажа, только с указанием командиров. Через двенадцать часов экипажи разведывательных кораблей под номерами 42, 43, 44, 45, 46 и 48 были укомплектованы. Насколько я понимал, от каждого курсанта требовалось добровольное согласие — но все они согласились войти в экипажи именно тех кораблей, которые выбрала для них капитан Дрисколл. Разумеется, экипажи из четырех человек включали по одному из наиболее слабых курсантов и троих более сильных для поддержки. В трехместных кораблях экипаж составляли курсанты-середнячки. Прислушиваясь к сплетням, я понял, что капитану никого не приходилось принуждать к согласию — очевидно, она хорошо знала курсантов.

Вскоре базу наполнил рев вспомогательных шлюпок, нагруженных припасами, инструментом, багажом и прочим грузом для кораблей, находящихся на орбите. Склад был обобран дочиста за пятьдесят часов, прежде чем с базы распорядились вернуть все излишки на склад для надлежащего распределения. В то время как исполнительный экипаж «Джослин-Мари» вернул почти все, чему не успел найти применение, за другие корабли я не смог бы поручиться. Несколько шлюпок отправились на Кеннеди за запасами еды, предназначенной для длительного хранения и вкусом мало отличающейся от картона. Во мнении о провизии, хранящейся на базе, все курсанты были единодушны.

Все каналы связи были забиты тщательно проверенными цензурой сообщениями для почти каждой планеты Лиги. Ни в одном из сообщений не объяснялись причины столь срочного вылета.

Капитан Дрисколл попыталась избежать огласки дела об исчезновении «Венеры» — хотя, разумеется, долго хранить такую тайну не представлялось возможным. Капитан отлично знала, что рано или поздно весть о случившемся распространится. Конечно, ближайшим родственникам погибших уже были направлены соболезнования — в них упоминалось только, что чей-либо сын, дочь, племянник, внук или супруг с честью погиб, исполняя свой долг. В сообщениях не было ни намека о том, как, когда или где это случилось, и они заканчивались только фразами, что ввиду некоторых обстоятельств тела погибших не будут возвращены родственникам для погребения.

Если бы разнеслись слухи и кто-нибудь из важных персон удосужился узнать, что происходит на учебной базе разведывательной службы, ручаюсь, запуск кораблей был бы отложен — на весьма длительный срок. Но космос велик, а связь работает медленно — и потому мы могли надеяться, что пройдет еще немало времени, прежде чем опомнятся представители власти.

Кроме того, существовала надежда и весьма значительный шанс, что риск капитана Дрисколл оправдан. Теоретически разведывательными кораблями мог управлять всего один человек — разумеется, при условии исправности всех систем, — а двое или трое могли справиться с этой работой даже при затруднительных обстоятельствах. Экипажи из девяти человек были чрезмерно велики, являлись мерой и гарантией безопасности. Правила для экипажа из девяти человек требовали, чтобы по крайней мере трое оставались на борту корабля и имели шлюпку, пока остальные проводят обследование планеты. Теперь о соблюдении такого правила не могло быть и речи — оставлять на корабле было бы попросту некого. Впрочем, невыполнимым оказывалось не только одно правило, но и множество ему подобных. Теперь экипажам предстояло подчиняться решениям командиров.