Факел чести - [22]

Внезапно я осознал, что нахожусь не на небольшой возвышенности посреди плоскогорья, а свисаю на веревке с утеса высотой в три километра. Внизу, у подножия — или у вершины — утеса начиналась пустота — ничего, кроме пустого космоса. Как только я сделал ошибку, взглянув вниз, солнце выплыло из-за горизонта с ошеломляющей скоростью. Фоторецепторы внутри шлема успели отреагировать на смену освещения. Словно завороженный, я смотрел, как потемневшее солнце заливает мрачную равнину и проходит подо мной. Пылающий ад находился прямо под моими ногами.

Я поскользнулся.

Мгновение я болтался, хватаясь за неровную поверхность утеса, удерживаемый лишь тонким тросом, прикрепленным к поясу. Я чуть не упал! Прямо на солнце! Душа моя вопила от страха, уйдя в пятки. Снова взглянув вниз, чтобы убедиться, что солнце действительно там, я заметил планету, Новую Финляндию, проплывающую под моими ногами. Ближе и больше, чем звезды, она, казалось, двигалась намного быстрее. Затем она вышла из поля зрения, оставив после себя только россыпь холодных звезд. Смерть среди них была хуже, в тысячу раз хуже мгновенной смерти на солнце. Вой миллионов обезьяноподобных предков отдавался у меня в ушах. Я мог упасть, и это падение обещало быть вечным — падение в никуда, лишь одно падение…

Вероятно, этот ужас длился всего несколько секунд. Очнувшись, я попытался успокоить собственные инстинкты. Горло горело, словно я и впрямь вопил. Я старался смирить дрожь во всем теле, глубоко дышал, расслабляя и напрягая мускулы. Я даже попытался спеть себе песню, но самое главное — постоянно запрещал себе смотреть вниз и даже открывать глаза.

Все страхи, которые обычно защищают нас от безрассудных поступков — боязнь падения, боязнь темноты, неожиданной потери направления, опасных сюрпризов, — сейчас ополчились против меня. Если бы я держался за трос руками, а не был обмотан им, вероятно, я разжал бы руки и страх убил бы меня.

Чтобы победить страх, мне понадобилось несколько долгих минут.

Когда дрожь утихла, я медленно и осторожно приоткрыл один глаз, стараясь смотреть только перед собой и убеждая свое внутреннее око, что все в порядке, я всего лишь повис на самой обычной скале в полуметре от карниза. Словно на учениях. Я подождал еще немного и с такими же предосторожностями открыл второй глаз. Пока все шло нормально.

Не без опаски я начал болтать ногами туда-сюда, раскачиваясь, словно маятник, чтобы добраться до поверхности.

Схватившись за каменный карниз так отчаянно, словно цеплялся за жизнь, я с радостью увидел каменный пузырь, который выбрал еще в полете. Я испустил облегченный вздох. Оказалось, что я не совсем промахнулся и приземлился всего лишь в пятнадцати метрах от цели. Поверхность астероида была наклонена к боковому горизонту, и быстрое вращение Вапауса вновь привело к тому, что солнце оказалось прямо подо мной.

Вспомните обо всем — остатках дрожи, от которых я так и не смог избавиться, о поте, заливающем внутренность скафандра, двух сутках, проведенных в скафандре, внезапной мысли, что стекло шлема вот-вот треснет — может быть, совсем скоро, — и вы поймете, что спуск со скалы проходил совсем не в благоприятных или обнадеживающих условиях. Единственным моим преимуществом стало приближение к оси вращения, и следовательно, ожидалось снижение искусственной гравитации. Вероятно, в условиях нормального притяжения совершить этот спуск я бы не смог.

Спуск с гор, особенно с таких крутых, состоит из пауз и рывков. Поглядывая на поверхность скалы, надо не раз мысленно повторить, какую конечность передвинуть первой и что делать потом. Человек ждет, набираясь храбрости перед следующим рывком. Иногда он даже пытается сдвинуться с места, не отрывая от камня рук и ног, просто расслабившись и удерживаясь одной рукой, пытаясь угадать, хватит ли у него сил для очередного спуска. Иногда оказывается, что план был построен неудачно, и тогда приходится подолгу обдумывать другой вариант. И наконец, когда причин медлить больше не остается, человек продолжает спуск, двигаясь быстро и уверенно, словно перехватывая руками и переступая ногами на ступеньках лестницы в уверенности, что они выдержат. Иногда это помогает.

Я передвигался ползком и короткими рывками, полз и висел, медлил и срывался с места. Дважды опоры для рук и ног оказывались ненадежными, и я сваливался со скалы, вновь начиная раскачиваться, чтобы вернуться к ней. Наконец мне удавалось за что-нибудь зацепиться, я ждал, пока утихнет дрожь, и начинал все заново.

Наконец каменный пузырь оказался прямо подо мной, на расстоянии полуметра. Вбив еще один костыль в поверхность скалы, я запустил второй к пузырю, а затем укоротил и связал концы двух веревок. Еще одной я воспользовался, чтобы надежнее держаться на скале. После пятиминутной передышки я перешел к пузырю.

Вытащив ручной лазер из кобуры, я настроил его на узкий луч и выстрелил в пузырь. Потребовалось почти полторы секунды, чтобы луч пронзил поверхность пузыря, и вскоре воздух вырвался наружу вместе с клубами пыли, которые быстро рассеялись. Я вырезал на поверхности пузыря неровный круг с центром в том месте, где был вбит костыль с веревкой.