Face control - [51]

– Я пойду, поздно уже, – она говорит тихо, едва слышно.

– Я провожу, – вскакиваю, начинаю суетливо бегать, собирая раскиданную одежду.

– Не надо, – Бурзум говорит излишне спокойно, словно бы безучастно. – Я не хочу.

18:20. Одинокий, измотанный, выбираюсь на улицу. «В любом обломе всегда есть место для кайфа, – копошатся грустные мысли. – Приятные ощущения немного суицидальной направленности». В воздухе пахнет приближающимся дождем. Поистаскавшаяся публика, как обычно нетрезвая, весело шарится по городу. «Вы с радостью, я с ненавистью», – думается мне.

38

10 мая, четверг

Бурзум пропала! Ее нет нигде, ни в офисе, ни дома, ни в клубах, ни у знакомых. Вяло посещаю текущие рабочие заседания. Большую часть дня сижу дома, смотрю спутниковое ТВ, все каналы подряд. Каждый вечер, окрыленный надеждой, устремляюсь на поиски. Результатов – ноль, часам к трем ночи, понимая, что все напрасно, ложусь спать. Иногда пью со знакомыми и в одиночку. Никакие другие средства, кроме алкоголя, организм не принимает.

12:10. Федосов звонит на мобильный, наверное, в сотый раз.

Вспоминаю, что не так давно (по-моему, числа девятого) на трубку позвонил ее муж. Интересно, откуда у него мой номер? Представляю, как Веня рылся в ее записных книжках, с аккуратной ненавистью выписывая каждый, кажущийся подозрительным, номер.

– Сука, я и не узнал тебя тогда. А ведь это ты.

– Да.

– Если бы узнал, пиздец тебе.

– Это все, что ты хотел сказать? До свиданья.

Веня торопится, пока я не положил трубку:

– Нет, нет, извини, я просто хотел узнать, как же ты мог, как ты смел, девочку мою?! Ты же вор, Мардук, ты сука, убогая тварь, я встречу тебя…

– Я вешаю трубку…

– Нет, погоди, нет, я хотел спросить…

– Что?

– Бурзум сказала, что вы спали всего один раз, это так?

Я молчу. Размышляю. «Один раз, да? Все наши взаимоотношения она свела к мелкому случайному траху? Дудки!» – в моем мозгу плавятся воспаленные мысли.

– Веня, ты маленький наивный мальчик.

– Что, не один?

– Нет. Не один, не два и не три, а сто тысяч раз. Понимаешь, сто тысяч! По-всякому. Во всех возможных позах, со всеми возможными извращениями! Понятно, понятно тебе, убогое животное? И не звони больше, мне не нравится твой голос.

В телефонной трубке уже несколько минут блеет Федосов:

– Когда же мы встретимся? Нам необходимо пообщаться. Столько тем надо обсудить. Вот, например, бартер с радиостанциями. По-моему, это очень неплохой вариант…

– Конечно, Ваня, конечно. Просто меня сегодня не будет в офисе, я заболел. Наверное, чем-то отравился.

– Отравился? Вчера у тебя начинался грипп…

– Нет, это явное отравление, знаешь, когда постоянно хочется блевать. – Я загадываю, чтобы инвестор испарился. – Вот сейчас меня точно вырвет.

– Не буду напрягать. – Видимо, он поддается зомбированию. – Ну, до свиданья, поправляйся.

15:45. Я все же добираюсь до офиса. Марина приносит ворох бумаг, которые надо подписать.

– Бурзум не появлялась, может, звонила?

– Нет, кроме Федосова и Чабанова, никто не звонил.

– Хорошо, хорошо.

Меня и впрямь начинает подташнивать: «Разве можно кидать человека, ничего не сказав на прощанье, хотя бы: „как ты заебал, сраный урод, не могу тебя видеть, ублюдок“, чтобы легче переживалось расставание».

16:20. Пытаюсь разобраться с документами. Слышу, как хлопает входная дверь. Что-то заставляет меня вздрогнуть. Неужели? Нет, конечно, это просто глюки. Сознание обманывает само себя. Однако на пороге появляется Бурзум. На ней мое любимое длинное черное платье. Кажется, она очень бледная, просто белая.

– Мардук, – она делает несколько шагов в мою сторону.

– Опять Федосов звонит, – сообщает Марина.

– Меня нет. – Я вскакиваю из-за стола, подбегаю к Бурзум, беру ее за руку. – Пойдем отсюда, нам не дадут нормально поговорить.

Мы проходим плохо освещенным институтским коридором и оказываемся на просторной лоджии, погода теплая и безветренная, хотя еще не летняя.

– Я хотела сказать…

В который раз поражаюсь, насколько глубоки ее черные глаза, просто космос!

Не в силах сдержаться, обнимаю ее, целую тонкие предплечья, запястья, худые пальцы.

– Все не очень здорово. – Она целует меня в ответ, немного настороженно.

– Ерунда. – Я сжимаю ее хрупкое тельце, дотрагиваюсь языком до губ, совсем легонько касаюсь шеи, затылка.

– Нет. Нельзя ко всему на свете относиться похуистично, как ты имеешь обыкновение это делать. – Бурзум вздрагивает, когда я прикасаюсь к груди.

– Ты заблуждаешься насчет меня, – на мгновение перестаю целовать ее. – Есть вещи, на которые мне не положить.

– Я пришла прощаться, – говорит Бурзум, – сказать, что все кончено, понимаешь?

– Прощаться? – Меня начинает бить дрожь, комок застревает в горле.

– Больше так продолжаться не может. – Бурзум внезапно опускается передо мной на колени, расстегивая зиппер. – Надо когда-нибудь на что-нибудь решиться.

Я хочу остановить ее, поднять с колен, посмотреть в глаза и объяснить… Бурзум целует член робко и нежно, как грудного ребенка.

– Я уже решился, знаешь? Ты разведешься с Веней, я с женой, – глажу ее волосы, – мы будем жить вместе, долго, всегда.

Бурзум лижет головку, словно леденец.

– К сожалению, ты не тот человек, что мне нужен, Мардук. – Она на какой-то миг прерывается и смотрит снизу вверх. – Ты порочный тип, а мне нужен положительный персонаж. Потому что я глина, из которой получится то, что задумал гончар. Я ведомая и не могу идти за тобой в ад. Нужен тот, на кого я смогу положиться, тот, от кого я смогу иметь здоровых детей. С тобой вечно ждешь момента, когда внезапно останешься одна, потому что ты, Мардук, влюбишься в какого-нибудь богатого гомика. Обнюхаешься кокса, вмажешься героином и исчезнешь из моей жизни.