Face control - [40]

– Деточка, я сегодня с утра тебя не поздравила. Закрутилась и забыла. Прости меня, пожалуйста.

Я торжественно молчу, символизируя обиду на все человечество.

– Конечно, я поздравляю тебя, лапочка моя! Не забудь, что сегодня мы отмечаем, все соберутся часам к восьми, постарайся прийти пораньше.

Неожиданно оказывается, что это всего лишь предвестье целого каравана поздравлений. Звонки сыплются один за другим. Мне желают счастья старые институтские друзья и недавние товарищи по тусовке, коллеги по работе и деловые партнеры, верные боевые подруги и малознакомые бляди, люди, которые когда-то состояли со мной в интимных отношениях, или те, что намереваются в них состоять.

18:00. К сожалению, среди лавины поздравлений не слышно голоса Бурзум. Стараюсь не грузиться, уговариваю себя, что она не забыла, просто рядом муж, и у нее нет возможности позвонить. «Я услышу ее вечером», – твержу я.

18:20. Сквозь череду поздравлений прорывается жена:

– Ты не забыл, что сегодня придут гости?

– Я уже заканчиваю и еду домой.

– Давай быстрее.

– Я скоро буду.

– Купи, пожалуйста, по пути упаковку колы.

– Хорошо.

– И пару бутылок красного вина.

Мысленно отдаю честь и вытягиваюсь по стойке «смирно»: «Даже на мой день рождения она пытается занять меня. Обеспечить фронт работ. Боится, что если я буду простаивать, то начну думать и наконец пойму, что все это мне на хуй не уперлось, что ли?»

19:10. Выполняя роль образцово-показательного супруга, заезжаю в магазин, покупаю колу и две бутылки неплохого бордоского вина.

19:40. Как я и думал, некоторые гости уже приехали. Меня встречает бабушка по маме Жанна Исааковна. Ей за семьдесят, всегда подчеркнуто вежливая и тихая, она являет собой антитезу Любови Ивановне. Родом из интеллигентной еврейской семьи, бабушка пронесла через годы врожденное чувство такта. Жанна Исааковна – врач, ей пришлось через многое пройти, она была на фронте, работала в составе медицинской миссии в Афганистане. Люблю рассматривать ее старые пожелтевшие фото. Судя по ним, Жанна Исааковна в молодости была красива и немного ветрена. Не потому ли теперь она излишне религиозна? С первым мужем Жанны Исааковны, отцом моей матери, Моисеем, связаны трагические события, достойные голливудской экранизации. Он женился на бабушке в сорок лет. Зрелый состоявшийся мужчина, прошедший войну и долгое время бывший главным военным прокурором в Венгрии, он, к сожалению, оказался не приспособлен к семейной жизни. Жанна Исааковна говорила, что большие деньги, алкоголь и женщины бесповоротно испортили его. Евреям часто приписывают жадность и мелочность, но, надо отдать должное моему деду, он был человеком широкой души и жил так, как хотел. Несмотря на бесконечные загулы, Моисей безумно любил свою единственную дочь, и каждая ее прихоть, любой каприз удовлетворялись в ту же минуту. Внезапно, без суда и следствия, деда посадили. Уже позже выяснилось, что он брал крупные взятки и организовал целую «судейскую мафию». Несколько лет от него не было вестей. Бабушка съехала с квартиры и прекратила всяческое общение с семьей своего мужа. Как-то раз, когда Жанна Исааковна уже жила гражданским браком с другим, одна из ее пациенток сказала, что знает, какого числа состоится суд. Набравшись решимости, бабушка пошла на заседание. Дед сидел на скамье подсудимых и выглядел отрешенным.

– Моисей, Жанна здесь! – закричал бывший в зале старший брат дедушки Леня.

Моисей поднял глаза и молча посмотрел на бабушку, как будто не узнавая. Слезы подступили к ее глазам, в ужасе она бросилась прочь. Больше Жанна Исааковна никогда не видела своего мужа, еще через полгода она узнала, что дед умер как раз в тот момент, когда его должны были признать виновным. Брат покойного позвонил, сообщил дату похорон, но она не пошла и не пустила маму. Когда-нибудь, когда я стану миллионером, я запущу эту историю в кинопроизводство. На роль бабушки мы пригласим Монику Белуччи, а роль деда я исполню сам.

Обнимаю старушку, и тут же на меня набрасывается Любовь Ивановна:

– Родной ты наш, дорогой! – кричит она.

По случаю праздника зеленые пижамные брюки сменила строгая черная юбка.

– А мы тебя ждем, – тихо вторит ей Жанна Исааковна.

Светлана скрещивает руки на груди и говорит:

– Удивлена, что дождались, обычно ты не торопишься.

Понимаю, что кто-то из бабок уже успел испортить ей настроение. Находясь в благодушном состоянии, обнимаю жену и шепчу ей:

– Что ты, маленькая, не ругайся.

– А ты приходи пораньше.

Подбегает Саша и прыгает на меня, хватает за шею:

– Ты мне свои подарки подаришь?

– Как же я могу тебе их подарить?

– Ну, тебе их гости принесут, а ты их мне отдай.

– Так это же мой день рождения.

Ребенок смотрит на меня с укором:

– Так ты чей папа, забыл?

С этим доводом нельзя не согласиться, и я обещаю обязательно поделиться с сыном.

Гости постепенно прибывают. Наконец все рассаживаются за длинным столом. Мой папа, выряженный по такому случаю в темно-коричневый выходной костюм, но наотрез отказавшийся надевать к рубашке галстук, встает и поднимает бокал. Какое-то время он молчит, ожидая, чтобы гости утихли и приготовились слушать, после чего торжественно провозглашает: