Фабрика офицеров - [34]

— Давно ли вы, собственно говоря, — полюбопытствовал Крафт, работаете здесь, в этой конторе, фрейлейн Бахнер?

— Раньше господина генерала, — ответила Сибилла и посмотрела на него со скупой чиновничьей приветливостью. — Это, очевидно, как раз то, что вас интересует, господин обер-лейтенант. Господин генерал не привел меня, не назначил себе в помощники — он лишь перенял меня.

— Во всех отношениях?

— Без каких-либо служебных ограничений.

Сибилла Бахнер сказала об этом откровенно. При этом она поправила стопку бумаги на своем письменном столике, приставленном сбоку к столу адъютанта. Казалось, она собирается с головой уйти в работу. У Крафта была отличная возможность подробнее рассмотреть ее.

Эта Сибилла Бахнер среди женщин в казарме была на особом положении, как раз потому, что она работала в непосредственном окружении командира. Это обязывало держать язык за зубами. Собственная, изолированная комната должна была помочь ей хранить эту добродетель. Но эта комната находилась не в отдаленной части коридора штабного здания, где были комнаты для большинства женского персонала, а в так называемой гостинице. Недалеко от комнаты генерала.

Такое расположение наводило на размышления. Коснись кого другого, все было бы ясно. Но Модерзон был вне подозрений. Представить себе, что этот генерал мог иметь какую-либо человеческую слабость, могли лишь немногие. И то только потому, что Сибилла Бахнер, казалось, умела сделать любую слабость объяснимой. Ибо она в свои двадцать пять лет была красива яркой, почти чужеземной красотой: кожа цвета персика, темные, как ночь, большие глаза; шелковистые волосы платком обрамляли ее лицо — и на этом лице слегка выделялись скулы и чувственно-нежный рот.

Крафт перестал разглядывать Бахнер, тем более что она, казалось, действительно работает. Секретарши же, состоящие в интимных отношениях со своими начальниками, не имеют обыкновения чем-то заниматься. И он не заметил у нее ни одного жеста, не услышал от нее ни одного слова, которые бы означали, что она желает, чтобы с нею обходились как с доверенным лицом высокопоставленного шефа. Она была или очень порядочной, или очень хитрой. Но в любом случае она была для него не более как мимолетной знакомой, которая скоро будет забыта. Так как через несколько минут, в этом он не сомневался, его кратковременное пребывание в военном училище закончится.

— Десять часов, господин обер-лейтенант Крафт, — приветливо сказала Сибилла Бахнер. — Входите, пожалуйста.

— Так прямо и входить? — удивленно спросил Крафт, так как за это время Бахнер не выходила из приемной, не говорила по телефону; ее не вызывал начальник, ей не передавалось никаких сообщений — она только лишь посмотрела на часы.

— Десять часов, — сказала Сибилла Бахнер, и ее осторожная улыбка стала более заметной. — Господин генерал очень ценит пунктуальность и имеет обыкновение четко соблюдать свой распорядок дня. Пожалуйста, входите, господин обер-лейтенант. Без стука.

Сибилла Бахнер осталась одна в приемной генерала. Она посмотрела на стены, на которых висели учебные планы — больше ничего. Повсюду лежали папки, документы, уставы — на столе адъютанта, на ее столе, на полках, на подоконниках и даже на полу. Все вокруг нее было связано с работой.

Она выдвинула один из ящиков своего стола. Там лежало зеркало, она посмотрелась в него. То, что она увидела, придало ее задумчивому лицу выражение разочарованной грусти: она понемногу старела, проводя свою жизнь среди бумажной пыли и стука пишущей машинки — на задворках войны.

Заслышав шаги, Сибилла быстро задвинула ящик. Вошел адъютант. Лицо в зеркале исчезло. На его месте показалась какая-то связка папок.

— Ну, — спросил обер-лейтенант Бирингер, адъютант, — этот Крафт уже у генерала?

Сибилла Бахнер кивнула:

— Только он пришел на пять минут раньше. И не похоже, чтобы он был особенно удручен. Наоборот, он был изрядно дерзок.

Эти слова были сами по себе комплиментом, так как приемную считали преддверием ада: тут собирались беспокойные, нервные, оцепеневшие от страха личности — по меньшей мере за десять минут до назначенного времени, чтобы при всех обстоятельствах быть пунктуальными. Крафт, стало быть, не относился к этому несамостоятельному большинству.

— Он дерзил, фрейлейн Бахнер? Он вам нравится?

— Я считаю этого человека слишком упрямым.

— Это неплохое начало, — сказал Бирингер.

— Я вовсе и не думаю начинать что-либо подобное, — резко сказала Сибилла Бахнер.

— А почему, собственно говоря, «не думаю»? — ласково ответил адъютант, давая девушке возможность хорошенько подумать над этим. — Вы знаете, как я вас высоко ценю, фрейлейн Бахнер, а моя жена любит вас, как сестру. И поэтому мы тревожимся о вас. Вы работаете слишком много. Вы слишком часто пребываете в одиночестве. Может быть, было бы гораздо лучше, если бы вы позволили себе немножко развлечься, а?

Сибилла Бахнер открыто посмотрела на адъютанта. Гладкое, чуть бледное лицо Бирингера было очень невзрачным. Он немного походил на кандидата на должность преподавателя. И ни в коем случае не относился к тем, кого называют военной косточкой. Но он был человеком с шестым чувством на все, что касалось генерала. Он заменял генералу счетную машину и целую стопу блокнотов; он освобождал его от уймы пустой работы.